3. Христианская проповедь была обращена как к бедным, так и к богатым, как к знатным, так и к незнатным. Все эти социальные различия теряли свое значение в Церкви . Посмотрите, братия, кто вы призванные: не много из вас мудрых по плоти, не много сильных, не много благородных; но Бог избрал немудрое мира, чтобы посрамить мудрых, и немощное мира избрал Бог, чтобы посрамить сильное; и незнатное мира и уничиженное, и ничего не значущее избрал Бог, чтобы упразднить значущее, — для того, чтобы никакая плоть не хвалилась пред Богом — (1 Кор. 1,26–29). По своему положению в римском обществе первые христиане принадлежали, главным образом, к неимущим классам, но не потому, что к ним специально обращена была христианская проповедь, а потому, что для них легче было обращение в христианство. Однако мы не должны преуменьшать количество богатых и знатных христиан в доникейский период. «Plerique pauperes dicimur», — говорил Тертуллиан [32], но это не значит, что все были бедными. Тот же Тертуллиан сообщает, что для знатных и богатых женщин в его время остро стоял вопрос о заключении брака, так как они не всегда могли в среде христиан заключить justae nuptiae (законный брак) [33]. Никаких особых условий не ставила Церковь для богатых и знатных при их приеме в Церковь. Она не требовала от богатых предварительного и обязательного отказа от их богатства, предоставляя каждому распоряжаться своим имуществом по его усмотрению. Однако не редки бывали случаи добровольного отказа от богатства вступающих в Церковь, которые передавали в распоряжение Церкви все или часть своего имущества или раздавали его бедным. Горе вам, богатые (Лк.6,24). Эти слова Христа не могли пройти мимо христианского сознания. Оно переживало остро проблему богатства, пытаясь разрешить ее в рамках существующего социального строя. Оставаясь верной идеалу бедности, Церковь не осуждала богатство как таковое. Основное отношение Церкви к богатству было лучше всего выражено Амвросием Медиоланским, который считал, что не те подвергаются суду Божьему, которые владеют богатством, а те, которые не знают, как пользоваться им [34]. Это та же проблема, которую ставил раньше его Климент Александрийский: может ли богатый спастись? (Quis divis salvetur?) Если богатый может спастись, то богатство не есть легкий путь спасения: оно не облегчает, но затрудняет его. Ориген в своем Exhortatio ad martyrium {Увещании к мученичеству) по поводу ареста во время гонения его мецената Амвросия, убеждая его быть стойким, говорил, что его заслуги больше, чем заслуги мучеников из бедных. Киприан, вероятно, был того же мнения, когда указывал, что богатство является часто причиной падения во время гонения [35]. Ерм шел гораздо дальше на этом пути: «Кто же, госпожа, белые и круглые камни, но не идущие в здание башни? Она отвечала: доколе ты будешь глуп, и несмыслен, обо всем спрашиваешь и ничего не понимаешь. Это те, которые имеют веру, но имеют богатство века сего; и когда придет гонение, то ради богатств своих и попечений отрицаются Господа. Я на это говорю ей: когда же они будут угодны Господу? — Когда обсечены будут, говорит она, богатства их, которые их утешают, тогда они будут полезны Господу для здания. Ибо как круглый камень, если не будет обсечен и не откинет от себя кое–что, не сможет быть квадратным: так и богатые в нынешнем веке, если не будут обсечены богатства их, не могут быть угодны Господу. Прежде всего ты должен знать это по себе самому: когда ты был богат, был безполезен; а теперь ты полезен и годен для жизни: и ты сам был из числа тех камней» [36].
Церковь не шла так далеко и не отказывалась ценить богатство даже внутри себя, если оно являлось источником вспомоществования для братьев, но решительно противилась вначале, чтобы оно давало какие–либо преимущества для богатых, не желая, чтобы эмпирические социальные различия проникали в нее саму. Если в собрание ваше войдет человек с золотым перстнем, в богатой одежде, войдет же и бедный в скудной одежде, и вы, смотря на одетого в богатую одежду, скажете ему: «тебе хорошо сесть здесь», а бедному скажете «ты стань там» или «садись здесь у ног моих», то не пересуживаете ли вы в себе и не становитесь ли судьями с худыми мыслями? Послушайте, братия мои возлюбленные, не бедных ли мира избрал Бог быть богатыми верою и наследниками Царствия, которое Он обещал любящим Его? А вы презрели бедного. Не богатые ли притесняют вас, и не они ли влекут вас в суды? Не они ли бесславят доброе имя, которым, вы называетесь? (Иак.2,2–7). Смотрение на лица недопустимо для христиан, и богатство в Церкви не может дать никаких преимуществ. Христиане отлично отдавали себе отчет в том, что социальные различия, существующие в эмпирическом мире, были причиной социальной неправды. В том же послании несколько ниже мы находим следующие строки: Послушайте вы, богатые: плачьте и рыдайте о бедствиях ваших, находящих на вас. Богатство ваше сгнило, и одежды ваши изъедены молью. Золото ваше и серебро изоржавело, ржавчина их будет свидетельствовать против вас и съест плоть вашу, как огонь: вы собрали себе сокровище на последние дни. Вот, плата, удержанная вами у работников, пожавших поля ваши, вопиет; и вопли жнецов дошли до слуха Господа Саваофа. Вы роскошествовали на земле и наслаждались; напитали сердца ваши, как бы на день заклания. Вы осудили, убили праведника; он не противился вам ( Иак.5,1–6). Здесь перед нами открытый острый социальный протест, но тем не менее первоначальное христианство было очень далеко от мысли устраивать социальную революцию. Не об этом думало оно, а о том, чтобы устранить из Церкви социальную неправду. Последняя принадлежит тому эмпирическому миру, который оставили христиане и от неправды которого они отреклись. Социальный протест, о котором была речь выше, был протестом против возможного социального неравенства среди членов Церкви, но вместе с тем это было, конечно, осуждением вообще социальной неправды. Первые христиане были очень чутки к этой неправде, откуда проистекало их стремление уменьшить ее не только между своими, но и среди «внешних». Отсюда же проистекало и их уважение к личному труду, который один должен дать необходимые средства для существования. Когда мы были у вас, то завещали вам сие: если кто не хочет трудиться, тот и не ешь ( 2 Фес. 3,10) [37]. И это завещание хранит Церковь.