— Старушка, хочешь свеженький анекдот? — Яшка слегка обнял Иру за плечи. — Значит, так…
И стал рассказывать тягучий анекдот из серии «муж уехал в командировку, а жена…». Анекдот кончался непристойно. Яшка с шиком и в то же время как-то театрально-приглушенно, почти ласкательно произнес набор ругательных словечек и сдержанно хохотнул, позволяя остальным дать волю смеху. Однако остальные тоже хохотнули сдержанно. Одна Примадонна залилась безудержным смехом. Она запрокинула голову и смеялась, обнажив длинные, чуть кривые, но ослепительно белые зубы, тесно поставленные друг к дружке. Ира же, не переносившая грубой брани, торопливо бросила Яшке:
— Ладно, я спешу в больницу.
— Детка, я с тобой, — тут же сказала Примадонна. — До свидания, мальчики, — улыбчиво распрощалась она.
— Иреныш, привет Павлу! — крикнул вдогонку Яшка.
Когда сошли с высокого крыльца на тротуар, Примадонна вдруг сказала Ире:
— Знаешь, детка, езжай одна, а я — на такси. Все-таки мне нужно поговорить с Кулеминым. Уверена, он сидит дома, но не подходит к телефону.
— Да, лучше съездить, — согласилась Ира. И неожиданно для самой себя сказала: — Все это из-за вас получилось.
— Значит, любит, — засмеялась Примадонна. — А в общем, он не так уж плох. Не хуже других.
Она махнула Ире и пошла к остановке такси. Пошла легкой, слегка покачивающейся походкой, отчего шикарный золотисто-соломенный «хвост» тоже слегка покачивался за ее плечами.
В больницу Ира проникла без всяких осложнений. А вот настроения (улыбка и еще раз улыбка) не получилось.
Когда присели на диванчик в полутемном тупичке коридора, Павел сразу же спросил:
— Что у тебя стряслось?
— У меня? С чего ты взял? — попробовала улыбнуться Ира, но улыбка вышла кислой.
— А все-таки?
— Абсолютно ничего. Напротив, мы вчера были на именинах. (Зачем же скрывать, если Света проболталась?) Наугощались, натанцевались. Все прекрасно… Ты взял доверенность? — Павел лег в больницу за неделю до зарплаты, и нужна была доверенность, чтобы получить причитавшиеся ему деньги за прошлый месяц.
— Да… Вот. — Он достал из кармана полосатой пижамной куртки доверенность. — Возьми, пожалуйста. Все как положено: печать и подпись главврача.
— Вот и хорошо. — Ира спрятала бумагу во внутренний кармашек хозяйственной сумки.
— Сколько ты должна этому печенегу? — неожиданно спросил Павел.
— Как — должна? — обомлела Ира. — Откуда ты знаешь?
— Мне Света сказала.
— Мерзавка! — вырвалось у Иры. — Значит, она следила за мной, подслушивала и донесла тебе! Выходит, она все тебе доносит?
— Доносит?!
Сама того не сознавая, Ира уже перешла ту грань, за которой человек не способен разумно управлять своими мыслями и речью.
— А она тебе не донесла, что за мной ухаживали? — насмешливо и едко спросила она. — Некий главный кондитер. Если хочешь знать, он мне кое-что предлагал…
— Нет, этого я как раз не знаю, — добродушно усмехнулся Павел.
— А жаль, мог бы знать. Хотя конечно! — ты не Огелло, а современный Дон Кихот!
«Чьи это слова, чьи слова? — подумала она. — Ах да! Примадонна — о Кулемине!..»
— Значит, ты об этом пока не знаешь?
— Успокойся, — жестко прервал ее Павел. — Света слышала у Зайцевых какой-то разговор о тебе, с упоминанием о долге. Думаю, не очень лестный для тебя разговор. Ей было обидно за тебя. Она-то не знала, что у тебя есть тайны от меня.
— Перестань, не такая уж это тайна! — взорвалась Ира. — Ты прекрасно знаешь наши долги. Но почему-то думать о них должна я. Почему-то это право ты уступаешь мне. Почему-то все я, я и я! — Она понимала, что этого не следует говорить, что жестоко говорить об этом Павлу, и тем не менее продолжала — Почему-то одна я должна думать: что купить, где достать, как выкрутиться!..
— Говори чуть тише, хотя бы на полтона, — улыбнулся вдруг Павел. — Я решительно все понимаю. Просто с этим печенегом нужно рассчитаться. Я выйду из больницы и достану денег.
— Перестань, ты — достанешь! Где? Может, у своих сослуживцев?
— Достану, — повторил Павел. — Сколько ты ей должна?
— Четыреста рублей, — резко ответила Ира.
— Это… тот «добренький профессор»?
— Да. Ну что, ты возмущен и негодуешь?
— Вовсе нет. — Павел явно настроился на шутливый лад;— Напротив: признаю, что я никчемный муж, и торжественно клянусь исправиться. Будем считать, что у нас мир? А, Иришка?.. — Он обнял ее, притянул к себе, и Ира уткнулась лицом в его полосатую куртку.