Образ Петербурга, созданный Михайло Махаевым, многим хорошо знаком. Для нас он служит довольно редкой возможностью представить себе, как город выглядел в середине XVIII века. Для современников, однако, эти гравюры были не столько фиксацией реального пейзажа, сколько грезой или, может быть, даже источником вдохновения.
В том, что столица на плане Трускотта-Махаева во многом додумана, можно видеть не только желание произвести впечатление и скрыть некоторые несимпатичные детали. Самое важное заключается в том, что Петербург того времени мыслился как город будущего. Все, кто был так или иначе причастен к его развитию, понимали: очень многое только предстоит сделать.
Петр III и квартал веротерпимости
О роли императора Петра III в становлении Петербурга особенно не говорят и не пишут. Он правил очень недолго, и его часто представляют странноватым дурачком, проходной комической фигурой, не оказавшей влияния на ход событий.
Он, с одной стороны, внучатый племянник шведского короля Карла XII, а с другой — внук Петра Великого, сын Анны Петровны и Карла Гольштейн-Готторпского. В тринадцать лет Петра привезли в Россию из города Киля, где он родился. У Елизаветы Петровны не было детей, и она относилась к племяннику родительски — обожала его. Учителем будущего Петра III стал академик Якоб Штелин, один из самых образованных людей при русском дворе.
Петр III — первый человек на русском престоле, свободно владевший немецким и французским. В качестве невесты для наследника была выписана из Германии София Августа Анхальт-Цербстская, будущая Екатерина II. Молодым были пожалованы дворцы Меншикова в Ораниенбауме.
Отношения между супругами с самого начала не сложились. Их единственный сын Павел был отнят императрицей Елизаветой Петровной, которая его и воспитывала. У Петра быстро появилась фаворитка — Елизавета Воронцова.
25 декабря 1761 года умерла Елизавета Петровна, и Петр III стал императором. Отношение к его царствованию во многом сложилось благодаря двум людям, которые его свергли с престола и в конечном счете убили. Екатерина II и Екатерина Дашкова оставили воспоминания о Петре Федоровиче как о сумасшедшем, вечно пьяном, чуть не слабоумном, ненавидящем Россию человеке. Между тем Петр III за свое короткое правление совершил едва не больше важных реформ, чем Екатерина в последующие 34 года.
За время 186-дневного царствования Петра III приняли 192 документа. При нем была упразднена Тайная канцелярия (политическая полиция), создан Государственный банк, начался выпуск бумажных денег. Был издан важнейший документ — «Манифест о вольности дворянства», который позволял дворянам вовсе не служить и свободно выезжать из страны. Убийство крестьян помещиками стало наказываться пожизненной ссылкой. Прекратилось преследование старообрядцев.
Для Петербурга самым важным из решений Петра III явилось разрешение свободно исповедовать свою веру лютеранам и католикам, благодаря чему европейцы стали охотнее селиться в столице В перспективе это значительно изменило его ландшафт.
Еще при Петре I, когда центр города планировали строить на Петроградской стороне, иностранцы обживались на левом берегу, между Невой и Мойкой. Эта часть города и сейчас известна тем, что в ней находятся консульства сразу нескольких государств.
Постепенно европейская колония стала сдвигаться ближе к Невскому проспекту. За Императорскими конюшнями и Конюшенным двором благодаря выходцам из разных стран стал складываться один из самых модных столичных кварталов. Его иногда называют «кварталом веротерпимости» за присутствие в нем нескольких иноверческих церквей. В 1768 году достроили каменную Катариненкирхе (сейчас — Петрикирхе) на Невском проспекте рядом с Большой Конюшенной. В 1769 году — Шведскую церковь Святой Екатерины на Малой Конюшенной улице. Однако одним из самых престижных в столице околоток между Мойкой, Невским и двумя Конюшенными улицами сделали не церкви сами по себе, а роскошные гостиницы, лучшие ателье и модные заведения, которые открывали их прихожане. Неслучайно всегда следивший за состоянием своего социального капитала Александр Сергеевич Пушкин снял свою последнюю квартиру на Мойке, 12. Его, вероятно, привлекало присутствие постоянно мелькающих продавцов шоколада и мебели красного дерева из Голландии и ее консула Луи Геккерена, опрятных немецких ремесленников и врачей, французских преподавателей гимназий и держателей ресторанов, шведских ювелиров и портных.