— Экземпляр… — фыркнул я. — Ладно, пошли, но этот на сегодня последний.
Это и вправду оказался мальчишка лет двенадцати. Тонкий и худенький. С длинными, до уровня подбородка, тонкими волнистыми темно-русыми волосами — не мудрено, что издали он мне показался девчонкой.
— Привет, мелкотня, — сказал я беззаботно. Дети нескладно ответили. — А че ты сидишь в стороне, че со всеми не играешь? — обратился я к мальчику, но он молча глядел на свои изношенные сандалии.
— А он алауда! — усмехнулась одна девочка.
Алауда на их сельском выговоре означает… хм… это у них самый конченый, самый опущенный пассивный голубой.
Я нахмурился. Я такое не любил.
— Такой маленький — и уже алауда? — не поверил я.
Мальчик втянул голову в плечи.
— Да не он, а мама его! — смеялись вокруг девчонки.
— А вот врать не хорошо! Как его мама может быть геем? Она же женщина!
— Да она была мужчиной, а стала женщиной! — все более и более веселились девчонки.
— Как так?!
— Транссексуал, переделок… — шепнул мне на ухо Нино. — Идеально! Не упусти его!
— Хм… а в школу ты ходишь?
— А его выгнали из школы! — ответили за него девочки.
— За что? Двоечник? Хулиганил поди?
— Нет. Его одноклассники били, и мама его приходила за ним после уроков, чтоб до дома его довести, чтоб не трогали его. А когда учителя увидели, что она алауда, то запретили ему в школу приходить.
— Если мать его алауда, почему ему-то запретили в школу ходить?!
— Ну… потому что она нечистая, и он от нее тоже нечистый стал!
Я мотнул головой.
— Малой, хочешь подзаработать?
— Ну, а че делать надо? — неопределенно пожав плечами, спросил мальчик, не поднимая головы.
— В богатом доме убрать, принести-отнести. Хочешь? Накормят тебя и живых денег дадут.
— Ну, можно…
— Знаешь, где дом Мемухана?
Он отрицательно мотнул головой.
— Где ты живешь?
Он показал рукой. И только сейчас он поднял голову и показал мне лицо. Жил он в той же стороне, куда и нам надо было ехать.
— Поехали с нами, прокатишься. Нам по пути, заодно и дорогу покажем.
Мальчик замялся.
— На вот, хочешь?
И я протянул ему порцию соленых крекеров в упаковке из солдатского пайка.
Он вскрыл пакетик и тут же, видно с голодухи, принялся есть печеньки. Я положил ему руку на плечо, и мы пошли к машине.
***
Добравшись до дому, я упал на кровать и закрыл глаза. Устал я че-то сегодня. Голова болит. Эта жара меня доконает.
Я выпил таблетку и уже разделся, чтобы идти в душ, как в комнату залетел Гегай, тоже один из множества племянников дядюшки:
— Ты тут?! Собирайся! Надо ехать. Очень крутым людям из Мидланда нужна наша помощь! Быстрее! Платят много, заставлять ждать их нельзя, очень крутые! Мы вдвоем пойдем, собирайся!
Вот почему я ненавижу столицу! Там у себя, в Авел Ишве, я сам был хозяином и господином. Сам решал, что и когда мне делать! А тут не успел приехать — и уже загоняли! Пойди туда — пойди сюда!
Мы быстрым шагом зашли в гараж, и мне велели сесть за руль большого фургона. Я хотел было начать отпираться, такими бочками я еще не управлял, но тут увидел наших Мидландских пассажиров — и замолчал. Это были два мужика, здоровые, крепкие, поджарые, словно из камня. Морды такие небритые, тяжелые, брутальные. Светлая, «пустынная» униформа: ботинки, штаны, футболки, такого же цвета и бронежилеты с подсумками. По пистолетной кобуре на каждом бедре, автоматы, каких я раньше и не видел, бейсболки и крутые темные очки.
— Вот это место знаешь? — спросил один, показывая мне адрес на карте. — Вот туда надо, поехали!
От него прямо веяло холодной, жестокой силой.
Поначалу мне было тяжеловато управлять такой большой машиной, но я быстро прочувствовал габариты, время разгона и торможения, и рулил уже увереннее.
Ехать было далеко, на другой конец города, в бедные, полуразрушенные районы. Тротуары были загажены, и я прижался к ржавой бочке у входа в лавку.
Мы долго стояли и ждали чего-то. Крутые постоянно переговаривались с кем-то.
Я уже расслабился и начал дремать, как меня толкнули в плечо:
— Заводи! Вон она! Подъедь к ней!
Я заморгал, приходя в себя, и увидел девушку, спешащую куда-то. Черные густые волосы, большие карие глаза… вот это да! Где-то я ее уже видел…
Подъехав к ней, я притормозил, и Гегай высунул свою бритую башку и дружелюбно спросил:
— Красавица, а как нам проехать к госпиталю, скажи, пожалуйста! Мы заблудились.
Девушка (какая все же красавица!) развернулась, указывая рукой дорогу, и тут боковая дверь приоткрылась, и сильные руки вмиг втянули ее в фургон.
Я тут же поехал дальше.
Самым мерзким оказалось то, что на душе у меня было спокойно. Я не боялся и не возмущался.
Тупые полицейские ничего не могли нам сделать, в крайнем случае мы легко откупились бы от них на месте.
Единственную опасность могли бы представлять родные девушки, но даже если за нами и погонятся ее братья, эти два киборга-разрушителя спокойно всех перестреляют из своих крутых автоматов.
Ехали долго, оказались в самом пригороде, зарулили в какую-то лачугу.
Мы с Гегаем остались во дворе, а спецназовцы завели девушку в кривой домик. Нам приказали ждать. Как я понял — они ждали другой транспорт, и когда он придет — с нами рассчитаются и отпустят.
В машине из-за жары сидеть было невозможно, я вылез и сел под кривой ржавый навес. Хозяев развалюхи я не наблюдал. Стекол в окнах этой старой мазанки не было, и я слышал, как какая-то тетка уговаривает плачущую девушку:
— Почему ты думаешь, что твоя жизнь теперь кончена? Глупая! Это только начало! Если бы ты знала, какой господин положил на тебя глаз, ты бы радовалась, а не плакала! Он влюбился в тебя с первого взгляда, а он великий человек, почти что государь! Он вождь могучего клана и безмерно богат! Ты видела, какие у него дворцы? Видела по телевизору? Ты будешь жить там! Каждую неделю он будет одаривать тебя драгоценностями, у тебя будет множество служанок. Отправив родителям одно кольцо, ты обеспечишь их на полжизни! А у тебя таких колец будут целые шкатулки! Ну, не реви, не порть глаза. Как только ты увидишь дворец господина, ты обрадуешься и еще будешь благодарить всевышнего…
Я приподнял брови. Если эта бабка не врет — то девке повезло! Мидландские богатеи любят наших девок. Они красивы и абсолютно покорны, тогда как мидландские бабы избалованы и строптивы.
Я отошел за угол и увидел, что один из спецназовцев разделся до пояса и стал обмываться от пота свежей водой. На его могучей груди я увидел татуировку — морда оскалившегося кота в профиль. Мидландский клан Ледяной Кот! Вот это да! Девчонка для самого вождя клана!