Казалось бы, балкон являет собой физический объект, ограниченный в пространстве. Как бы не так – балкон этой поливальщицы, засаженный цветочками, судя по продолжительности действа, тянулся в бесконечность. Все-таки запрет на владение огнестрельным оружием имеет свой глубокий смысл...
Я попыталась воздействовать на свою мучительницу устрашающим взглядом, но меня оторвал от гипнотического сеанса звонок. Подходя к телефону, я была уже на точке кипения. Кто бы ни звонил, чума на его голову! Значит, судьба к нему неблагосклонна, а я лишь слепое ее орудие.
– Слушаю, – процедила я.
– Четыре сорок девять восемьдесят один?
– Да!
– Операция “Скорбут”...
Несмотря на дикое раздражение, я сразу усекла, что голос на этот раз совсем другой. При мысли о том, что полстолицы решило изводить меня придурочными розыгрышами, я окончательно вскипела и оттого стала олицетворением любезности.
– Что означают эти шутки? – спросила я строгим, но исключительно вежливым тоном.
– Какие шутки, это не их вина! – обеспокоенно вскричал голос. – Подвела синхронизация, почему никто не принимал сигналов?
Честно говоря, озадачил он меня до крайности. Нерастраченная злость делала мои реакции не совсем нормальными, и вместо того чтобы объяснить ошибку, я снова ввязалась в диалог.
– Ясно почему! Значит, не правильно подобраны позиции, – сварливо сказала я. Слово “сигналы” ассоциировалось у меня с пусканием зайчиков, и в моем воображении возник некто с зеркальцем в руках – он пускает зайчиков на местности, заслоненной холмом, оттого их и не видно.
– Может, и так, – с сомнением протянул голос. – Следующим будет район сто два, К-2 и К-4. Завтра, в двадцать три ноль-ноль. Конец связи.
Ошеломленная не меньше, чем в прошлый раз, я хотела было спросить, как это можно пускать зайчиков в двадцать три ноль-ноль, но он уже отключился. Оставалось только тупо таращиться на безмолвствующую в руке трубку. О чем он, говорил? К-2 и К-4 – это дома из железобетона; воруют стройматериалы, что ли?
Странный разговор немного меня развлек, баба на балконе перестала наконец плеваться, и я снова уселась за статью. Дошла до половины, когда телефон опять затренькал. Я подняла трубку не без азарта, у меня уже сложилось суеверное представление, что усиленные мои размышления о домах культуры притягивают ко мне некие сверхъестественные силы, как громоотвод притягивает молнии.
– Это ты? – спросила моя верная, незаменимая приятельница Янка и сразу же таинственно доложила:
– Видела твоего друга.
– Какого друга?
– Или врага, – уступчиво поправилась Янка. – Смертельного твоего врага.
– Какого еще врага?!
– Врага с собакой!
– Мать честная!
Вздумалось же сегодня всем как по заказу морочить мне голову этим человеком. Сначала Весе, теперь Янка... Чтоб им пусто было! Однако не худо бы узнать подробности.
– Ты хотела сказать – мою жертву? – с нажимом уточнила я.
– Жертву так жертву, хотя я что-то не слышала, чтобы жертвы так обращались со своими палачами. По мне, так он сущий враг!
– Пусть будет враг. Где ты его видела?
– На лестнице.
– А нельзя ли поточней? На какой лестнице? Пожарной?
– Нет, на его лестнице. Он ведь живет на Старом Мясте? Верно? Бьюсь об заклад, это он!
– Во-первых, с чего ты взяла? А во-вторых, как тебя занесло на его лестницу?
– Я была у Маньки, ну знаешь ее, моя товарка, забежала к ней в рабочее время. Она там живет, на Старувке. Стою, понимаешь, под дверью, звоню-звоню. Мертвая тишина, звони хоть до конца света. Слышу – чьи-то шаги на лестнице, вот было бы здорово, думаю, если б это оказался он. Оборачиваюсь, смотрю – точно он!
– Почему ты так решила?
– Узнала по твоим описаниям. Брюнет, ростом два метра, волосы зализанные. Ведь зализанные?
– Да, назад, без пробора.
– Вот-вот! Возраст тот же, а главное – собака! Большая черная зверюга! Господи, какая она громадная!
– Еще подрастет. Порода такая, я же тебе говорила. И что дальше?
– А ничего, он спускался себе по лестнице со своей псиной. Мне что – я повернулась и уставилась во все глаза.
– А он тебя заметил?
– Не слепой же. Конечно, заметил, даже внизу оглянулся, а я все таращилась. Могу сразу сказать, он мне не понравился!