на что, в конечном счете, и направлено наше производство. Если по каким-
либо причинам наша продукции не подойдет Вам, вы можете вернуть ее в
течение тридцати календарных суток.
С любыми вопросами вы можете обратиться по номеру: …
С наилучшими пожеланиями,
EZ Products»
На листке также были две картинки. На первой была изображена
женщина, стоящая на кухне и растерянно взирающая на рулоны упаковочной
бумаги, лежащие перед ней. На втором снимке была она же, но на этот раз на
столе стояли красиво обернутые коробки, а сама она улыбалась, держа в
руках какую-то пластиковую коробочку, обещающую оказать помощь в
упаковке подарков. «Пытаетесь справиться с тонной оберточной бумаги?
Новый Упаковщик поможет вам, сделав процесс приготовления подарков
веселее и легче!» - гласила надпись под картинками.
Я отложила листок в сторону и провела пальцем по краю коробки.
Забавно, чего стоит тоска по человеку. Службу, похороны, бесконечные
выражение соболезнований и шепот голосов я еще могла выдержать. Но мое
сердце разбивалось каждый раз, когда нам приходила очередная коробка из
Мэйна.
Папа любил эти вещи и заказывал чуть ли не все, на чем было
написано, что оно «упрощает жизнь». Это было нашим обычным ритуалом,
если угодно: я приходила домой вечером и находила его на диване перед
телевизором, где шла реклама очередного чудо-прибора, а в папиной руке
уже лежала телефонная трубка. Он заказывал продукцию «EZ Products»,
сначала – из любопытства, а потом – потому что ему полюбились их товары,
да и бесплатные приятные подарочки он тоже ценил. В итоге он стал ценным
клиентом и получил право бесплатно пробовать тестовые варианты их
продукции; новые коробки приходили к нам каждый месяц.
- Говорю тебе, - сиял улыбкой он в предвкушении получения
очередного заказа, - это – настоящее чудо!
И для него все так и было: и набор поздравительных открыток, которые
он затем дарил нам и всем знакомым на многочисленные праздники, и какая-
то пластиковая штуковина, обещающая «помощь в укладке волос в
настоящий французский узел» (закончилось тем, что ее пришлось вырезать
из моих волос). Папе было неважно, что мы с мамой и сестрой весьма
скептически относились ко всем этим «разработкам», он просто любил
узнавать что-то новое, и это был один из способов. В нашем доме вообще не
задавались такими вопросами как «Почему мы здесь?» или «Существует ли
Бог?», нас больше интересовало «Действительно ли существует такая зубная
щетка, с помощью которой можно одновременно чистить и зубы, и полость
рта?». Ну, во всяком случае, это интересовало папу, и он легко мог дать
ответ: «Ну да, безусловно! Вот, взгляни!».
«Вот, взгляни!» - эту фразу он с восхищением и предвкушением оворил
всякий раз, когда обнаруживал на крыльце новую коробку. В этом был весь
мой папа – он легко мог превратить любую ерунду в праздник, даже если
тебя это не интересовало.
- Смотри, - увлеченно рассказывал он, доставая из упаковки набор
вилок/карманный рекордер/кофемашину, которая не требовала постоянного
контроля, - это просто великолепная идея. Понимаешь, многие люди и
понятия не имеют, насколько это может облегчить жизнь!
Я знала, как нужно реагировать на это: выражение «Ого, ничего себе»
на лице и пара заинтересованных кивков. Кэролайн, королева драмы, даже не
пыталась прикинуться хоть немного обрадованной, она неизменно
закатывала глаза и спрашивала: «О боже, папа, почему ты покупаешь всю эту
ерунду?». А вот мама пыталась оставаться на «золотой середине» и старалась
привыкнуть к нашим новым вещам, например, к кофемашине. У нее все
хорошо получалось до тех пор, пока запах кофе не разбудил нас в три часа
ночи, потому что машина включилась, уловив волны от микроволновой печи
наших соседей. После этого, несмотря на все папины возражения,
кофемашина была с позором выдворена из кухни. Еще мама пыталась быть
терпеливой к новому навигатору, который папа установил в машине, ведь он
«предотвращал малейшую опасность аварии», хотя на самом деле навигатор
сводил ее с ума, предупреждая о поворотах и машинах на расстоянии
полуметра.
Когда папа умер, мы все реагировали по-разному. Кэролайн, казалось,
взяла на себя эмоциональную часть: сестра плакала так сильно, что из ее слез
можно было бы сделать небольшое озеро. Я сидела тихо, молчала, злилась и
отказывалась горевать, потому что это казалось тем, чего от меня хотели все
вокруг. А мама начала организовывать и упорядочивать все, что видела.
Через два дня после похорон она устроила генеральную уборку в доме.
Я стояла в дверях своей спальни, наблюдая, как она собирает в огромные
мешки все, что так или иначе было связано с прошлым. Она прибралась в
туалетном ящичке, освободив его от мочалок и зубных щеток, сняла парные
полочки, висевшие на стене в их с папой спальне, избавилась от парных
покрывал. На кухне подобных вещей было меньше, но в мусорный мешок
все-таки отправилась машинка для приготовления желе и мини-сервиз для
двоих.
В то время ничто не могло оставаться в безопасности. Вернувшись
однажды из школы, я обнаружила, что из моего шкафа исчезло все, что я не
носила довольно долгое время, а оставшиеся вещи были аккуратно
разложены по полочкам. В тот момент мне стало ясно, чего она добивается.
Отвернись – и то, что тебя мучает, исчезнет. Что-то вроде этого.
Товары от «EZ Products», естественно, тоже попадали под опалу. В
субботу, через неделю после похорон, мама проснулась в шесть утра и
начала целенаправленно выносить коробки из дома. К девяти она успела
освободить от них и большую часть гаража. Больше всего меня пугало
каменное выражение ее лица, я не видела ни слезинки в ее глазах. Что
произойдет, когда приводить в порядок будет нечего? Что будет, когда
единственными объектами, которые она не может контролировать, останемся
мы с сестрой?
Я вышла на улицу.
- Ты хочешь отдать на благотворительность всѐ это? – я указала на
коробки, в которых были не только новые покупки, присланные совсем
недавно, но и старые вещи, на которые «рука не поднималась» уже много
лет.
- Да, - кивнула мама. – Если тебе нужно что-то из этого, то лучше
забери сейчас.
Я опустила голову, разглядывая частички моего детства. Старые
игрушки, детские книжки, какая-то одежда. Ничто из этого не было важным,
но одновременно являлось и бесценным. Я понятия не имела, что взять. И
тут-то мне на глаза попалась очередная коробка от EZ. Она пришла
несколько недель назад, и папа назвал это самонагревающееся полотенце для
рук «чудом науки». Я осторожно подняла упаковку, достала полотенце и
погладила ткань.
- Ох, Мейси, - мама поставила рядом коробку с мягкими игрушками.
Сверху лежал потертый жираф, принадлежавший Кэролайн. – Милая, вряд ли
тебе это нужно. Это же бесполезная вещь!
- Знаю, - тихо отозвалась я, все еще держа полотенце в руках.
Грузчики из благотворительной организации, собиравшиеся увезти всю
эту гору коробок, приехали точно в назначенное время. Мама махнула им,
затем показала на то, что нужно было увезти первым. Пока они оценивали
объем работ, я разглядывала их и думала – как часто люди отказываются от
своих вещей? Почему они это делают? Потому что кто-то ушел, или потому
что что-то, действительно, было бесполезным? А как они сами? Просто берут
то, что нужно увезти, кидают в машину, и едут, не задаваясь никакими
вопросами?