Так тридцатилетний горный инженер Самойлович, зрелый «политик» и начинающий исследователь, попал в Арктику, с которой уже не расстался.
Уголь во льдах
Двухмачтовый парусник носил грозное имя Жака Картье, «веселого корсара» начала XVI века, прославившегося плаваниями и стычками в водах, омывающих восточные берега Северной Америки. Судно принадлежало соплеменнику пирата Шарлю Бенару, который в 1908 году организовал полярную экспедицию на Новую Землю. В качестве геолога на судно был приглашен Русанов. По возвращении в Архангельск Бенар продал судно, а в сентябре 1911 года на «Жаке Картье» вышла в море русская шпицбергенская экспедиция под начальством В. Ф. Држевецкого. В ее составе находился горный инженер Самойлович.
Судно было сработано великолепно, прочная дубовая обшивка позволяла входить в плавучие льды, но льдов, как назло, не было, а вот в открытом штормовом Баренцевом море безмоторному паруснику пришлось худо. И особенно лихо пришлось горному инженеру, впервые в жизни оказавшемуся в настоящем океане. Самойлович даже привязывался к койке длинным полотенцем, чтобы не оказаться выброшенным из постели! Судно мало-помалу двигалось вдоль берегов Кольского полуострова и наконец подошло к острову Кильдин. Здесь горный инженер, не мешкая, съехал в шлюпке на берег, чтобы провести рекогносцировочные геологические наблюдения. Рудольф Лазаревич положил начало доброй традиции: где бы впоследствии ни бывал, как бы трудно ни складывалась его очередная экспедиция, при первой же возможности Самойлович сходил на берег материка, острова, полуострова для геологических и географических исследований.
Снова начался шторм, пришлось быстро покинуть Кильдин. Судно опять оказалось во власти волн, его пронесло мимо мыса Нордкап и после многодневной отчаянной трепки едва не выбросило на берег. В последний момент удалось войти в небольшую норвежскую гавань и отстояться в ней. Наступила уже середина октября, ни о каком походе на Шпицберген не могло идти речи. В архангельских газетах появились статьи на тему «Кто был виновником шпицбергенского бесславия?», начальника экспедиции отставили от должности. Для горного инженера полевой сезон пропал безвозвратно, однако полярное морское крещение он, безусловно, получил.
Интерес к Шпицбергену был, разумеется, не случайным. Официально открытый в 1596 году голландцами, но с незапамятных времен посещаемый русскими поморами и мореплавателями других стран, этот архипелаг испокон веков считался «ничьей землей» (лишь после первой мировой войны, в 1920 году, Международная конвенция признала за Норвегией право суверенитета над Шпицбергеном, однако другим государствам предоставлялась свобода поселений и промысловой деятельности на архипелаге). С самого начала XX столетия американцы, а вслед за ними английские, голландские, норвежские горные компании принялись за активную разработку главных богатств «ничьей земли» — каменноугольных месторождений. России нужно было спешить.
В 1912 году была снаряжена новая экспедиция на Шпицберген, которую возглавил Русанов. Самойлович предложил свои услуги в качестве горного инженера и собирался даже остаться на зимовку в составе небольшой группы. На одной из официальных бумаг архангельский вице-губернатор А. Ф. Шидловский, имея в виду Самойловича, сделал такую пометку: «В случае необходимости остаться там на зимовку — он согласен за вознаграждение 3000 рублей в год, что при суровых условиях пребывания на Шпицбергене и риске оттуда не возвратиться нельзя считать особенно высоким вознаграждением».
Русановскую экспедицию доставил к месту назначения «Геркулес» — обыкновенная парусно-моторная шхуна норвежской постройки водоизмещением в 63 тонны и двигателем мощностью около 20 лошадиных сил. По прибытии на Шпицберген участники экспедиции сразу же приступили к поискам, и находки не заставили себя ждать. Примерно за полтора месяца Русанов и Самойлович (двумя отрядиками) обследовали обширную территорию, проложив по ней маршруты общей протяженностью в 1000 верст, и в четырех пунктах обнаружили месторождения угля промышленного значения. На этих участках они поставили заявочные столбы, первые русские заявочные знаки.
Как провел свою первую полярную экспедицию горный инженер, какие чувства пережил? Читая записи той поры, сделанные Самойловичем, убеждаешься: в 1912 году на Шпицбергене в нем пробудился географ, исследователь с широкими научными взглядами, обладающий к тому же несомненным литературным даром. Красочны и взволнованны его описания арктической природы, в них ощущаются и неподдельное восхищение, и безграничная любознательность. «Глубокие, неведомые до того чувства испытывал я при виде этого величия. Я пережил какую-то восторженную благодарность к природе, создавшей такую красоту и давшей возможность пережить счастливые моменты единения с нею». В его дневниках можно прочесть подробное описание редчайшего для Арктики явления — полярной грозы, рассказ о морских берегах, местных животных, горных ледниках, величественных айсбергах. Рядом с «лирическими» записями — сугубо деловые. Здесь и подробные геологические характеристики района, и размышления о китобойном промысле на Шпицбергене, и рассуждения о пользе китовой муки, и описания старинных поморских могил…