— Ты можешь и лучше, — я бесцеремонно взял ее за руку. — Тренируйся, Файн. И в столовой ты поцелуешь меня. Не взасос, как тогда, в аллее, а легонечко, в касание. Ненавижу, когда сосутся на людях.
Я сильнее сжал ее сухую холодную ладонь, ощутив, что Уна вот-вот вырвется. Файн негодовала, она кипела от раздражения и гнева! И это забавляло. Распаляло во мне желание эксплуатировать ее дальше…
Встретившиеся на пути в кафетерий, студенты пялились на нас во все глаза. Лучистая Уна, которая ни с кем до того публично не встречалась. И я — мрачноватый и немного замкнутый еврей, тоже ни с кем не находившийся в отношениях. Чудная парочка. По отдельности мы смотрелись нормально. Каждый из нас занимал свое место в обществе, а вместе мы почему-то выглядели как пара фриков. Белые вороны.
Распахнутые настежь двери кафетерия. Шепот в зале и сотни глаз, в которых замер немой вопрос: «Какого черта?!» — а еще недоумение, смешанное с любопытством. Общажное пространство. Мешок, в котором не то что шило, а иголку-то трудно утаить. А тут на тебе: Файн и Натанзон!
Признаться, мне было не по себе. В головах студентов наверняка крутился, пожалуй, самый важный вопрос: «Почему Уна выбрала его? Чего такого особенного нашла?» Ответ знали лишь мы двое. Ничего «такого» во мне не было. Нас объединял один секретик, грязная тайна.
Удача. Карта Таро каким-то полу магическим образом связала наши судьбы, сделав любовниками наоборот. Притворство Файн и моя гордыня и честолюбие, лихо замешанные на покорности и мести. Да-да, снова уловив ту волну «Посредственный Натанзон», которой до того окатила меня сама Файн… Я мысленно обтер мокрое, соленое от морской воды лицо и собрался. Репутация, на которую до того было плевать?! Всё поменялось. И я чувствовал, что порог кафетерия — это еще и порог чего-то нового. Новый жизненный, мать его, этап.
Я сел за столик. Файн на автомате последовала моему примеру.
— Нет-нет, — шепнул я. — Сначала потрудись накрыть на стол.
— Ладно! — резко встала она, но тут же опомнилась и приняла расслабленный, дружелюбный вид. — Чего желаете? — ёрничала она.
— У тебя плохо с памятью, малышка? Я ж говорил…
— Ах да, омлет и чай, — цокнула она.
— Умница, хвалю. А теперь можешь меня поцеловать. Самое время.
Файн стояла несколько секунд неподвижно. Она то ли зависла, то ли боролась с желанием публично послать меня куда подальше.
— Хорошо, дорогой, — типа очаровательно и ужасно кокетливо произнесла она, накинув приторную поволоку на светлые глаза.
Файн приблизилась. Нависая надо мной, она вклинила коленку между моих ног. Она уперла коленную чашечку в мой пах. Чертова Файн терлась о мой член!
— Прекрати! — прохрипел я, вспыхнув от неловкости и стыда за ее поведение.
Файн нарушала правила. Она провоцировала меня, она играла, желая вызвать эрекцию в помещении, битком набитом людьми. Я почувствовал, как кровь хлынула к моим яйцам…
— Что «прекрати»? — с видом возбужденной похотливой самки произнесла стерва. — Это всего лишь прелюдия перед поцелуем, да-а-а, «малышка»… — тихо простонала она.
Не выдержав, я убрал ее чертову ногу.
— Иди за едой, — произнес как можно спокойнее.
— Хорошо, дорогой, — шепнула она на ухо и чмокнула-таки меня в губы.
Файн обслуживала меня. Да-да, как какая-нибудь покорная восточная женщина. Девчонки из клуба феминисток зло таращились на меня. И разочарованно — на Уну…
Глава 20
Мерный стук кнопок калькулятора мисс Мэтьюс. Она проводила ревизию. А я припоминала, как на ватных ногах зашла в квартиру после короткой встречи с проклятым Натанзоном. Настроение было и так хуже некуда, а тут еще Джонни с ожидаемо недовольной рожей.
— Ты где шлялась? — выпалил он со входа.
— Ревизия, — наврала я, желая отделаться от него и поскорее отправиться в горячий душ.
— А-а, — едко протянул он. — А я уж думал начать ревновать.
— Ну-ну, если б ты волновался, то мог бы просто звякнуть, — мрачно буркнула я, сбросив с плеча сумку на пол.
— Извините, не догадался. Я ж тупой.
— Ну хватит, Джонни, просто оставь меня в покое, прошу, — вздохнула.
— Опять затыкаешь рот? — процедил он.
Ну и покатилось-поехало… Слово за слово. Упреки с его стороны, что я его ни во что его не ставлю. Не уважаю и тайно презираю. Мне, мол, на самом деле нравится такое положение дел. Нравится сидеть в финансовой заднице. Нравится изображать мученицу, чтобы он вечно чувствовал себя униженным.