— Сука! — прошипела я в неистовом гневе, пока мое сознание летело куда-то в глубокую сточную канаву, а сердце наполнялось болью и беспросветным мраком.
— Ладно, Файн, мне пора. Был рад повидаться, но у меня куча дел.
Стул чертова Натанзона скрипнул. И это означало лишь одно: он собирается свалить.
— Куча, значит?! — процедила я сквозь зубы, выпустив в него молнии из глаз. — Куча дерьма — вот кто ты!
Натанзон одарил меня таким колючим взглядом, что я вжалась задницей в обивку сиденья.
— Еще раз вздумаешь оскорбить меня, Файн, клянусь, что я… — он осекся. — Подыщи новую работу, Файн, а лучше — посиди немного на шее у своего парня. Он ведь, в теории, может тебя обеспечить?
— Может! — выпалила я, заходясь от лютой досады.
Джонни. Вот кто на деле сидел на шее. И Натанзон намекал, нет, прямо указывал на то, что я не могу, не умею держать под контролем собственную жизнь. Нижнее белье для интимных игр, баранья котлета с салатом. Он одновременно проявлял странное пошловатое внимание и заботу, защитил меня от тиранши-Мэтьюс и при том как бы бросил в трудную минуту, когда я стояла перед выбором: остаться или послать всё и всех на хрен.
Любовные романчики. Дешевое вульгарное чтиво, чтоб избавиться от скуки и немного пожить чужой жизнью. В этих книжках плюс-минус про одно и то же: появляется богатый распрекрасный мужик и осыпает бедненькую возлюбленную золотишком и всем таким. И живут они долго и счастливо, трахаясь по три раза на дню, путешествуя и грея задницы на белоснежных пляжах.
Чертов Натанзон не был, как выразилась Мэтьюс, моим «ухажером». Он сперва зачем-то накормил, а затем дал пинка под зад, загоняя обратно в стеклянный куб, в постель к Джонни. Натанзон, от которого я с уверенностью ожидала предложения о работе, не собирался нанимать меня.
— Дура! Конченая дура! — шептала я, идя обратно в клетку к толстой грымзе Мэтьюс. — А что ты ждала, Файн, что он подстроит всё так, чтобы заставить работать на него за огромную зарплату, а затем затащить в койку?! Да, именно так и думала, кретинка! Никаких больше любовных романов! Они отупляют и так не слишком умный мозг…
Глава 23
Кто-то осторожно постучал в дверь.
— Ну! — рявкнул я в раздражении.
Прошло целых три для после разрыва с Файн. Разрыва бутафорских отношений. Тот мой вопрос, укор ей в том, что она давала гребаному Питтерсу за натягивание оценок. Ее реакция. Ор, маты. Я страшно мучился от гнусного чувства того, что зазря оскорбил ее. Ведь дело было явно не в оценках. Файн никогда особо не заботила учеба. И я знал это, но от непонимания на кой хрен ей всё это и лютого гнева всё равно ляпнул те грязные слова. Я заставил ее изображать отношения, планируя первым кинуть ее, унизить, растоптать. Все пошло не по сценарию. Как бы я ни отрицал, как бы ни уговаривал себя, что это всего лишь месть и повод потешить самолюбие, правда настырно лезла в душу.
Файн нравилась мне! Нравилась по-настоящему. И эта истина колола в самое сердце острым раскаленным шилом, что не утаишь в мешке. Да, черт меня дери! Я испытывал к Файн чувства. Целую гамму самых разных эмоций. От желания позаботиться о ней, защитить от похотливых мудаков, до отчаянного гнева за то, что она не подпускает меня к себе…
В комнату заглянула рыженькая соседка Уны. Искорку короткого счастья сменило опасение, так как девчонка выглядела встревоженной.
— Что с ней? — сходу выдал я, не собираясь слушать предыстории.
— Авраам, ну, в общем, я знаю, что вы расстались, но… — замялась она, подбирая слова.
— Говори! — приказал ей под бешеный стук крови в висках.
— В общем, у нее, похоже, нервный срыв. Уна не встает с постели. Она отказывается есть. Отказывается ходить на пары.
— Ясно, — пробубнил я, накидывая первую попавшуюся рубашку.
В комнате Файн стоял полумрак. Она лежала свернувшись калачиком под одеялом и даже не шелохнулась, когда я зашел. В моей душе сидела смутная надежда, что именно я стал причиной ее нервного срыва. Что она осознала. Осознала, что тот театр не просто театр, а нечто другое. Странный, жестокий, но способ завоевать ее.
Я присел на край кровати и пытался подобрать какие-то слова, чтобы объясниться, но, увы, всё, что пришло в голову, звучало больше как оправдание, унизительный лепет раскаявшегося мудака. «Ничтожества».
— «Почему»? — вдруг начала она, не повернувшись лицом.
Да, Уна заговорила первой, чуть приспустив с лица одеяло. Она продолжала смотреть в стену.