— Оденься, Файн. Я не собираюсь пялиться на твою ужасно похудевшую задницу. Кофе на столе в зале. Твой телефон разрывался весь вечер, а к ночи — сел. Тебе названивал жених, видимо. Я, как ты понимаешь, не стал отвечать на его звонки, во избежание скандала из ревности, — чеканил он под стук клавиш ноутбука. — Ты наотрез отказалась ехать домой, поэтому я был вынужден привести сюда.
Я схватила с пола белье, платье и тут заметила…
— Блядь! — выпалила я.
Да! В углу находились те самые пакеты с эротическим бельем. Один из них был порван в клочья, впрочем, как и когда-то лежащая внутри коробка. Создавалось впечатление, что какой-то зверь драл картон зубами и изжевал голубые атласные ленты.
От моего вскрика Натанзон невольно обернулся.
— А-а, — протянул он, открыв ящик стола.
Натанзон выудил оттуда вызывающий комплект, оглядел его, удерживая двумя пальцами, а затем снова убрал и принялся что-то быстро печатать.
— Так вот, — сухо продолжил он монолог ледяным тоном. — Во-первых, Файн, мне не нравится, что я записан у тебя в телефоне как «Засранец». Во-вторых, мне не нравится, когда меня называют «жидом», «капиталистической свиньей» и «утырком».
— Господи! — проскулила я, накрывшись пледом с головой.
— В третьих, — не унимался Натанзон, явно желающий окончательно добить. — Я не большой любитель стриптиза, но…
— Заткнись! — умоляюще завыла.
— И, в-четвертых и последних, Файн. Я терпеть не могу, когда меня пытаются побить. Тем более — пьяные дурные девушки.
— Что? — я скинула одеяло.
— Одевайся, Файн. Кофе остывает, — перескочил на другую тему Натанзон.
Я натягивала вещи на автомате. И с чувством такого лютого стыда, которого не испытывала никогда. Ка-ра-ул! Жесть! Так опозориться перед Натанзоном! Я не просто подкатывала к нему, а устроила из этого целое шоу. Шоу с раздеванием!
— За что? — пропищала я.
— В смысле? — буркнул Ави.
— За что тебя побила?
— Можно уже смотреть, ты одета?
— Угу, — кивнула.
Он развернулся на крутящемся стуле, на котором сидел до того ко мне полубоком.
— Если коротко и по фактам. Ты не умеешь пить. В машине по дороге сюда ты упрашивала меня показать тебе «обрезанного дружка».
— Блядь-блядь-блядь! — стукнула себя по лбу с размаху.
— Затем, уже находясь здесь, ты предъявила претензию, мол, я не взял тебя на работу. Когда я аргументированно объяснил, что не беру некомпетентных, необученных людей, ты словно с катушек слетела и попыталась меня избить. А потом и вовсе заявила, что желаешь попробовать себя в ремесле стриптизерши или порно-актрисы. И перед собеседованием необходимо отрепетировать. Типа, может быть, хоть в одной из этих профессий преуспеешь. Ты орала, что являешься «жалкой неудачницей» и что «ненавидишь Джонни».
— Боже, капец! — пискнула еле слышно.
— Затем заглянул Муса. Его занимали женские крики, доносящиеся из офиса. Пока мы решали, что с тобой, невменяемой, делать, ты улучила момент, быстро разделась догола и намеревалась напялить на себя один из моих подарков. Ты вскрывала упаковку с таким азартом, что даже Муса опешил. Хотя он тот еще ходок, любитель баб, порнухи и стриптиза.
— Это хана! — выдохнула я.
— В общем, я с трудом отнял у тебя вещицу и с не меньшими усилиями уложил на диван. Вот так незабываемо для меня прошел вечерок и чудесная ночка, Файн. Ты правда ничего не помнишь, а? Да уж, если бы вручали Оскар за дебоширство и развязное поведение, то ты бы точно обошла всех.
— Ох, замолчи! — еле выдавила.
Натанзон закрыл компьютер, встал и приблизился к дивану, на котором мучилась от похмелья и стыда я, чертова кретинка. Он подал мне руку.
— Наври что-нибудь своему Джонни из соображений безопасности. И у меня и правда море дел, Файн…
Глава 25
Я ни разу не посмел приблизиться к Уне до запланированного отъезда, который был намечен на следующий день после выпускного вечера. Заправленный наполную бак Джипа Гранд Черокки. Пара чемоданов, что пылились на чердаке. Да, семейство Натанзонов не выезжало дальше родного штата. И, являясь частью семьи, я не планировал изменять традиции домоседства.
Всё изменилось после того пронзительно-болезненного разговора с Уной. Мне хотелось стать набором Лего, чтобы какой-нибудь чувак разобрал меня, тщательно отмыл мылом и собрал в нечто новое, придав совершенно иной вид, наделив другим функционалом. Увы, такого человека-бога не существовало. По этой причине я решил помаленьку отмываться и собираться сызнова самостоятельно.
Мне было невыносимо находиться в городе, наверное, ровно настолько же, как тогда Уне, когда она — преданная ублюдком и балаболом Питтерсом — покидала место, где провела детство и юность. Файн двигали сильные чувства, когда она грешила с женатым мужчиной. Я бы мог осудить ее, конечно, мог. Любой бы, наверное, осудил. Но мой поступок казался куда гаже…