— У тебя есть сутки на подумать, — начал Ави, нежно гладя меня по волосам. — В том смысле, что если захочешь, то у тебя будет вечность на принятие решений, просто мне надо улетать… — сказал он ласково, когда я уткнулась носом в его пальто, улыбаясь.
— Хорошо-хорошо, — наконец ответила, вдоволь насладившись ароматом крепкого мускатного парфюма Ави.
Мой взгляд на два больших окна ресторана, что были разделены тяжелой дверью.
Гости заведения зачарованно пялились на нас. Пришедшие поесть и выпить, они никак не ожидали попасть на столь трогательное романтическое шоу.
— Может быть, ты уже поцелуешь меня, Авраам Натанзон? — я схватила его за ворот пальто.
Ави рассеянно, смущенно глянул на окна.
— Э-э-э, здесь, что ли?
— Боже! — я закатила глаза, выдохнув. — Здесь, черт тебя дери! Здесь, Натанзон!
Мы целовались под оглушительные крики и аплодисменты, что доносились из зала даже через толстые стекла. Стекла, которые задребезжали от тех звуков.
Сутки на обдумывание? Сутки на сборы? Господи, да мне требовалась всего доля секунды на принятие главного в своей жизни решения…
Глава 33
Мда! Сам не ожидал, что способен на подобные импровизации!
Я — человек, который привык держать всех сотрудников за яйца, строго командовать, в тот момент стоял в зале перед Уной и трепетал. Чертов Муса подлил масла в костер, что разгорался между мной и Файн.
В мои планы не входило признаваться в чувствах на публике. Я собирался написать ей после прилета обратно в Чикаго довольно обстоятельное письмо, где были бы изложены плюсы жизни со мной.
К счастью, вмешались эмоции…
Да, я ужасно негодовал, что Файн не пришла к началу открытия ресторана! Она не появилась и позже. Я не находил себе места, хотя работы, как всегда, было хоть жопой жуй.
Шорты, толстовка с эмблемой колледжа. Эта сумасшедшая возникла, когда до закрытия оставался час с небольшим. Гос-по-ди, боже ты мой! Файн всем внешним видом демонстрировала лишь одно слово: «СЕКС!»
Мой приятель в штанах тотчас дернулся. Мышечная память. Да-да, мой дружок мгновенно припомнил, как терся в ширинку тех самых джинсовых шорт.
В общем, сперва я поплыл, а затем понял, что письмо — это слишком банально. Чтобы добыть ее поцелуй в аллее, мне тогда понадобились вата, кусок проволоки и зубная нить. Чтобы добиться сердца Файн, требовалось нечто большее. Еще большая изобретательность и фантазия.
Фестивус. Не толстовкой с эмблемой колледжа, а иначе, но я тоже захотел напомнить Уне кое о чем. О том, какой веселой и зажигательной она была. А Уна, дурочка, расплакалась от моих слов о том, что она сильная. Ее слезы окончательно сбили с толку, но и заставили душу искриться.
У меня вышло, получилось! Да-да-да, черт вас всех дери!
Я захапал Файн. Хоть и не без конфуза…
Захватывать ее пришлось на публике, и, наверное, весь город вечность будет сплетничать о том шоу с аукционом, что я устроил ради нее.
Да, я бросил собственный ресторан в надежде на то, что Муса разрулит рабочие моменты. Что уж там, я был уверен в турецком засранце, поэтому все мои мысли были только об Уне. Мы целовались, пока ехали в такси. Целовались, когда ждали лифт, чтобы попасть в самый дорогой из номеров простенькой и единственной гостиницы в городке…
— Ави, блин! — восторженно пропищала Уна, увидев что-то за открытой дверью, ведущей в уборную.
Уна скинула обувь, куртку и ринулась туда. Я зашел следом и чуть не обалдел! Моя девушка раздевалась. Опять!
— Ванная, Ави, божечки, как же давно не лежала в ванной! — Уна открыла оба крана.
Ее съемная квартира в старом, задрипанном доме, где была лишь душевая кабина. Наверняка крохотная, с дешевыми пластиковыми панелями и расшатанной дверью. А до того — колледж. Общие душевые, в которых не хотелось постоять подольше. Убогое жизненное пространство квартиры Уны, общага. Неизбалованная и неприхотливая, она привыкла к такому укладу и, уж наверное, потеряла надежду, что когда-нибудь выцарапает у судьбы хоть что-то комфортное, качественное. Простые, казалось бы, вещи, но такие важные для чувства собственного достоинства.
Я дико желал свою девушку всю дорогу до гостиницы. И собирался содрать с нее чертовы шорты и толстовку, как только переступлю порог номера…
Когда Уна сидела полностью обнаженная на краю ванной и трогала тонкими пальчиками пушистую пену, что она добыла из трех или четырех гостиничных пузырьков, я смотрел на нее завороженно. Хрупкое бледное создание, которому требовалось отогреться после долгой-долгой зимы, погрузившись в пузыристые облака.