— Да, тут не очень–то комфортно, — глухо из шкафа согласился Саске.
— Ну, вот видишь, выходи, отото, — позвал Итачи.
— Нет, я ещё посижу, — вздохнул Саске.
— Ну, хочешь, я сделаю клонов под твоим хенге, и они разойдутся в разные стороны, чтобы запутать «преследователя»? — предложил я.
— Да. Хочу, — после нескольких секунд задумчивого молчания сказал Саске.
Я послушно сделал пятьдесят клонов выглядевших, как младший Учиха. Они затолпились в нежилой комнате, где стоял этот огромный жуткий шкаф, оставшийся, наверное, от какой–нибудь прабабки.
— Идите, вы знаете, что делать, — распорядился я. Клоны голосом Саске хмыкнули и, с присущей Учиха достоинством, не толкаясь, вышли из комнаты.
Дверь шкафа протяжно скрипнула, и на нас с Итачи снизу вверх посмотрело два чёрных глаза.
— Они ушли? — тихо спросил Саске, отводя глаза и покусывая нижнюю губу.
— Ага, я пятьдесят клонов сделал, думаю, они отвлекут этих шпионов, ты, по крайней мере, поесть нормально сможешь, — помогая другу выбраться из шкафа, сказал я.
Саске замер, прислушиваясь к своим ощущениям.
— Спасибо, Наруто, мне так неловко… Чёрт! Ничего не могу с собой поделать! — воскликнул Саске. Итачи сочувствующе положил свою руку ему на плечо.
— Ты справишься, Саске.
— Да, пойдём, поедим, — преувеличенно жизнерадостно сказал я.
Мы сели за стол, Мито–сан хлопотала вокруг нас, накладывая еду. Из–за жары чай мы пошли пить на веранду. Я поставил чаши на поднос, Итачи захватил сладости.
Саске вроде бы немного расслабился или клоны действительно кого–то отвлекли. Он протянул руку к своей чаше, из которой пил, сколько я его помню, и она прямо на глазах растрескалась и лопнула.
Горячая жидкость разлилась на подносе. Саске не мигая смотрел на осколки чашки.
— Плохой знак, — прошептал он.
— Да ладно тебе, Саске, — деланно засмеялся я, хотя самого прошиб озноб. — Она просто была старая…
— Этой чаше раку* было около двух сотен лет, — заметил Итачи, — она сделана специально для горячего чая…
Но, посмотрев на ошарашенного Саске, он тут же добавил.
— Но, наверное, она, действительно, просто уже состарилась.
— Её срок вышел… — тихо пробормотал Саске, поёжившись и снова начав оглядываться.
Нервозность Саске передалась и нам с Итачи. К тому же стало происходить что–то вообще из ряда вон. Возле моего друга словно начало приходило в негодность. Разбивалась и раскалывалась посуда, истлевали вещи, его относительно новую кровать, купленную после нападения Пейна, сожрали термиты, так, что когда Саске лёг, она просто развалилась с подломленными ножками. В саду, возле того места, где он обычно медитировал, высохло дерево. В комнату Саске залетела толпа белых бабочек** и размазалась тонким слоем по стене.
Он совсем перестал есть и спать, стал угрюмым и старался избегать нас с Итачи, отчего–то свято веруя, что с нами тоже случится что–то плохое рядом с ним.
Даже Ева с того момента, как раскололась чаша Саске, перестала заходить в мой внутренний мир, предпочитая прятаться у «папочки».
Саске купил железную кровать и переехал на чердак. Через три дня после этого, ночью из его новой комнаты раздался страшный грохот. Я подскочил и поспешил на помощь, прикидывая, что может вообще сломаться и так загреметь в пустой комнате с одной железной кроватью.
Саске в комнате не оказалось, но было открыто окно. Итачи забежал следом за мной.
— Хватит! Я понял! Я ухожу! — раздался громкий крик Саске откуда–то сверху, словно он старался докричаться до небес. От этой мысли в животе пробежал холодок.
Мы с Итачи поспешили на крышу.
Внезапно полил дождь. Настоящий ливень, водяной стеной.
Саске сидел на крыше, закинув голову вверх, под этим ливнем и выглядел… умиротворённым.
— Саске? — окликнул его я. Он вздрогнул и открыл зажмуренные глаза.
— Ты уходишь? Ты не должен больше никуда уходить! — закричал я.
Вдруг словно пелена спала с глаз. Слежка, разбитые чашки, подломленные стулья, пролитый рамен, раны друзей, головная боль… я уже видел это раньше. Только раньше это происходило со мной. В те, последние дни моих жизней, которые я никак не мог вспомнить.
Под этим пронизывающим ливнем меня затрясло. Его… Саске… моего друга… моего лучшего друга, который изменил всё… всю мою жизнь… хотят забрать, точнее, выгоняют из этой жизни. Саске… Он слишком силён… Он, как и я когда–то… соглашается сам.
Он молчал, молчал и смотрел на нас сквозь этот дождь. Так печально и так обречённо.