Когда Саске стал просыпаться, я убрал руку, чтобы его не смущать и не смущаться самому, мы всё–таки парни и шиноби, мы должны быть сильными, чего бы это не стоило. Даже если мы двое сирот семи лет…
— Привет, — поздоровался он.
— Привет, — я встал с матраса и потянулся. Чудесный день. Разве может быть что–то лучше нового дня, на самом деле нового дня? Из кухни уже доносился приятный запах еды, и было слышно, как Мито–сан что–то напевала. Эх, за её стряпню готов простить ей даже её вчерашний взгляд.
Саске сходил в ванную. А выйдя, всё также спокойно, с безразличным лицом, произнёс:
— Я там тебе зубную щётку нашёл, вчера как–то забыл об этом, извини.
— Это… ничего, — стушевался я, вспомнив его вчерашнюю странную заботу обо мне.
Сколько помню, обо мне только Ирука заботился, точнее, ещё не начал заботиться, но начнёт, когда мне двенадцать будет, пока только игнорирует, как большинство шиноби и учителей в Академии ниндзя. Из–за этого меня так и подмывает на всякие пакости, чтобы хоть на секунду полюбоваться на их вытянутые лица и сбросить с них эту тупую пафосную маску безразличия, ладно в первый раз, во второй, но в тридцать восьмой это просто угнетает. Ловлю себя на том, что с каждым разом мои шутки становятся злее. Пусть я не владею техниками, но у меня опыт «гадостей ближним» на триста восемьдесят лет вперёд. Кстати, детство до выпуска у меня более–менее свободное, чего я только не пробовал делать, единственное, что мне надо сделать обязательно — это лица Хокаге раскрасить на скале, но рисунок обычно на моё усмотрение, и с Конохомару подружиться. Внук Третьего Хокаге пока совсем мелкий, ему и года, наверное, нет сейчас. Иногда, когда пробую делать «неправильно», на меня наваливается что–то и заставляет делать или говорить «правильно», мерзкое ощущение, я уже знаю, что это за «что–то», и обычно делаю сам, чтобы избавиться от него. Бесит, но это просто закон выживания в моём чокнутом мире.
За своими думками даже не заметил, как мы переместились на кухню, и я начал что–то есть. Вкусная еда чуть горчит от моих мыслей. Интересно, как долго продлится эта наша странная дружба? Ведь мы с ним должны подружиться только после экзаменов на чуунина. Хорошо бы и это поменялось, с ужасом понимаю, что один нормальный день для меня слишком мало.
— Слушай, Наруто, — Саске привлёк моё внимание и оторвал от невесёлых размышлений. — Не хочешь переехать ко мне? А то совсем одному в таком большом доме жить неуютно.
— Правда можно? — просто ушам своим не поверил. Неужели мои мечты начинают исполняться?!
— Конечно. Заберём твои вещи после академии и всё. Будешь жить тут, комнату любую можешь выбрать.
— Ура!!! — я не стал сдерживать свой порыв и заплясал от восторга, чуть не сбив Мито–сан. Но она уже нормально на меня посмотрела, даже с какой–то жалостью, и потрепала по макушке.
Сев обратно за стол, с аппетитом доел завтрак, к тому же Мито–сан положила мне добавки, сказав, что я совсем худенький и похож на заморыша. Ну да, а чего вы хотели от сиротки, который может себе позволить только заварную лапшу и молоко по праздникам?
Саске тоже странно смотрел на меня, но я никак не мог понять выражения его лица или о чём он думает. Такую рожу кирпичом ещё только его брат умеет делать, того тоже хрен поймёшь, то ли он прикалывается, то ли убить тебя хочет.
— Пошли в Академию? — спросил я, когда мы поднялись обратно в его комнату. Он только кивнул и стал собирать сумку.
— Только, Наруто, я… не пойми меня неправильно, но не говори никому в классе, что будешь жить у меня, ладно?
— Да мне и некому это рассказывать, — успокоил я его. Просьба была понятной, всё–таки он считается крутым парнем в Академии и, видимо, не хочет, чтобы его имя связывали с сироткой–демоном, которого ненавидит полдеревни.
На учёбе никак не могу сосредоточиться, хотя на ней и так не могу сосредоточиться, мне немного мешают это делать. Я даже думал, что это происки Курамы, но осторожные расспросы лиса уже после того, как мы подружились, ситуацию с моими повторяющимися жизнями не прояснили. Попробуй усидеть на уроке, когда у тебя словно шило торчит в одном месте, в то время, когда ты пытаешься послушать Асуму–сенсея или Ируку. Вот главное, как только я перестаю это делать и ложусь на парту, погружаясь в свои мысли, «шило» пропадает. Это весьма меня раздражает. Мне не дают выбора учиться или не учиться. Сейчас моя голова была занята Учиха Саске. Вот смотрю на него и просто не верю, что это тот человек, который позвал меня жить к себе. Та же отмороженная высокомерная задница, как и обычно, хмыкает и фыркает на вопросы одноклассников, на меня, может, разок только взглянул. Я даже испугался, что всё вернулось на круги своя, и эта внезапная дружба мне вообще просто почудилась, я, наверное, всё–таки уснул на уроке.