Кроме практики, критерием истины не может не быть устойчивость искомого, выражающаяся и в целом ряде логических построений, практически не проверяемых, но основывающихся на известных законах.
Нельзя отрицать прикосновение к истине и интуитивно, то есть как процесса обретения истины без промежуточных ступеней от первоначала, коим может быть только являющееся, поскольку человеческому сознанию невозможно проникнуть в запредельное "пространство", откуда все являющееся берется.
Данную ситуацию с соотношением ощущений (сознания) и вещей задолго до Гуссерля поняли Гоббс и Беркли.
Гоббс отделяет ощущения со всеми их производными от объектов, порождающих в нас ощущения: «И хотя на определенном расстоянии представляется, будто произведенный нашей фантазией образ заключается в действительном и реальном объекте, который порождает его в нас, тем не менее, объект есть одно, а воображаемый образ или призрак – нечто другое» [7, с. 50-51].
Отделение Гоббсом ощущений от объектов, по существу, послужило основой для идеи Беркли, состоящей в том, что без существования чувств и разума проблематично существование всего остального, поскольку его нечем и некому воспринимать.
Беркли полагает существование вещей только при их восприятии собственным умом человека, или его душой, поскольку не существует никаких доказательств отдельного существования вещей вне человеческих ощущений: «Но, скажете вы, без сомнения для меня нет ничего легче, как представить себе, например, деревья в парке или книги в кабинете, никем не воспринимаемые. Я отвечу, что, конечно, вы можете это сделать, в этом нет никакого затруднения; но что же это значит, спрашиваю я вас, как не то, что вы образуете в своем духе известные идеи, называемые вами книгами и деревьями, и в то же время упускает образовать идею того, кто может их воспринимать? Но разве вы сами вместе с тем не воспринимаете и не мыслите их? Это не приводит, следовательно, к цели и показывает только, что вы обладаете силой воображать или образовывать идеи в вашем духе, но не показывает, чтобы вы могли представить себе возможность существования предметов вашего мышления вне духа. Чтобы достигнуть этого, вы должны были бы представить себе, что они существуют непредставляемые и немыслимые, что, очевидно, противоречиво» [8, с. 76-79].
До такой крайности, как Беркли, Гуссерль не доходит, но он присоединяется к Гоббсу и Беркли в том соображении, что созерцание первоисточника, или являющегося из ощущений, есть истинный источник познания: «Никакая мыслимая теория не может заставить нас усомниться в принципе всех принципов: любое дающее из самого первоисточника созерцание есть правовой источник познания, и всё, что предлагается нам в «интуиции» из самого первоисточника (так сказать, в своей настоящей живой действительности), нужно принимать таким, каким оно себя дает, но и только в тех рамках, в каких оно себя дает. Ведь мы же усматриваем и то, что любая мыслимая теория могла бы одну из своих истин почерпнуть в свою очередь лишь в данном из самого первоисточника. А следовательно, любое высказывание, которое придает выражение такого рода данностям через посредство их простого эксплицирования и с помощью точно примеренных значений, не делая ничего сверх этого, действительно есть… абсолютное начало, призванное в подлинном смысле быть истинным основоположением, действительно есть principium» [9, с. 80].
Вместе с тем Гуссерль, по сути, если истину полагать адекватной сущности, считает ее недостижимой в полном виде, или абсолютно: «От собственной устроенности определенных категорий сущностей неотделимо то, что подобающая им сущность может быть дана лишь «односторонне», «многосторонне» же лишь в последовательности моментов, и никогда не может быть дана «всесторонне»» [9, с. 33].
Юм рассматривает истину как соответствие мышления ощущениям человека: «Мы воспринимаем только свойства тех сил, которые доступны ощущениям» [10, с. 789-810]; «… дух состоит из одних только восприятий, следующих друг за другом, и у нас нет ни малейшего представления о том месте, в котором разыгрываются эти сцены, и о том материале, из которого этот театр состоит» [10, с. 365-367].