– Вот именно. Трое молодых мужчин, – повторил Алексей. – Кто же тогда мог подумать, что это были мужчина, женщина и молодая девушка. Когда стали отрабатывать жилые массивы и пути отхода вероятных преступников, один из жителей города, который рано утром проходил в этом районе, рассказал, что видел, как навстречу шли две женщины и мужчина. Как позже оказалось, это они и были. Но мы не могли предположить, что две женщины участвовали в убийстве. Если бы свидетель сказал, что двое или трое мужчин, было бы более вероятно. Подумали, что кто-то, может, поздно из гостей возвращался, муж, жена и взрослая дочь. Они шли в сторону старой дороги, которая идёт ниже Новочеркасска и выходит на Аксай…
Подошла официанта с подносом, принялась расставлять на столе тарелки, и мужчины замолчали.
– Выглядит аппетитно, – заметил Константин, надрезая стейк ножом, когда девушка ушла. – Потому-то и действовала банда долго и дерзко, что никто и предположить не мог, кто входит в её состав.
– Конечно, – согласился Мудров-старший. – Сколько раз они уходили во время планов-перехватов. Останавливают машину, а в ней мужчина, его жена и её дочь. Ну, кто бы их заподозрил? А ведь позже эта парочка стала и общую младшую дочь брать с собой в «командировки» на убийства. Ну, сам себя поставь на место полицейского, который останавливает машину, а в ней двенадцатилетняя девочка с родителями…
– Чем больше пытаюсь изучить психологические портреты этих личностей, тем более омерзительными и бесчеловечными они мне кажутся.
– Ты часто встречаешь обаятельных и человечных преступников? – усмехнулся генерал-лейтенант.
– Таких тварей, как эти амазонки, лично ещё не видел. Двадцатилетний Роман влюбляется в Инессу, которая старше его на десять лет, убивает её мужа, и уже через месяц начинает жить с вдовой, а потом и с одиннадцатилетней падчерицей Викой! Такой вот гарем за высоким забором. Роман ненавидит ментов, потому что его на службу не взяли. Инесса ненавидит ментов, потому что её гаишник бросил. И тогда они выслеживают и убивают в лесочке этого гаишника с его любовницей… А потом они убили в частном доме двух тринадцатилетних девочек, которые случайно зашли не вовремя и застали Романа и Инессы за грабежом. И одна из этих девочек была крестной дочерью Инессы…
– Ты собрался все преступления этой банды мне пересказывать?
– Нет, конечно, – рассмеялся лейтенант. – Я знаю, что ты всё знаешь.
– Ну, и ты знаешь, что участников банды взяли ещё в сентябре тринадцатого года. И во многом при их задержании помогли хорошо отработанные профессиональные действия сотрудника вневедомственной охраны. Мы тогда их хорошо натренировали. Парень, несмотря на гибель своего напарника и собственное ранение, сумел застрелить организатора банды, ранить его приёмную дочь и вызвать подмогу. Но столько лет с тех пор прошло. Виновные давно осуждены, зачем опять ворошить старые дела, если новых хватает?
– Но в одном эпизоде я бы поспорил. Я потому так внимательно сейчас перечитываю все сведения об амазонках, что не верю в их участие в убийстве командира нижегородского СОБРА, его жены и двоих детей.
– Вот как?
– Да. Я считаю, что это громкое убийство на них просто списали. Романа при задержании застрелили. А Инессе-то всё равно, убийством больше, убийством меньше… Она вообще на камеры красуется, с удовольствием демонстрирует, как и кого убивала. Но я тут натолкнулся на интересный материал. Одна журналистка провела расследование…
– Фраза «одна журналистка провела расследование» напоминает мне выражение «одна бабка сказала», – слегка нахмурился Алексей, отодвигая от себя пустую тарелку. – Кстати, если помнишь, именно журналисты окрестили банду «амазонками». На том основании, что рядом с местом их очередного преступления нашли нож с гравировкой «Моей любимой амазонке». Кстати, этот нож не имел к банде никакого отношения… Помнишь, ты и сам хотел в детстве стать криминальным журналистом?
– Хотел. Я помню ту печатную машинку, которую ты мне подарил на Новый год, такую оранжевую с белыми клавишами. Дядя Володя позже сказал, что это был твой подарок. Все тогда уже на компах печатали, а тут – настоящая машинка… Это так круто было.
– Кстати, я никогда не спрашивал: а почему ты всё-таки передумал в журналистику идти?
– Наверное, понял, что самому ловить жуликов интереснее, чем писать о том, как это делают другие, – пожал плечами Костя. – Или осознал, что пресса давно перестала восприниматься всерьёз… Не верят ей и не боятся.
– Ну, не скажи. Смотря как статье ноги приделать. Ну, и что там раскопала ростовская журналистка?