— Я хотела бы услышать извинения и объяснения твоему поступку. — довольно громко сказала она, придерживая его за рукав.
Он оглянулся по сторонам.
— Не устраивай разборок посреди улицы, Гюпсе. — и завернул в соседнее кафе. Выбрал столик в нише и, сделав заказ, устало посмотрел на женщину, её опухшие, покрасневшие от слёз глаза говорили о том, как сильно она расстроена. В сердце шевельнулась жалость. — Послушай, я благодарен тебе за время, проведённое вместе, но у наших отношений нет будущего
— Почему? — она настойчиво пыталась поймать его ускользающий взгляд. — Ведь мы прекрасно ладили, особенно поначалу. У тебя появилась другая женщина?
— Нет. — он мотнул головой. — Дело совсем не в этом. Мы не подходим друг другу, у нас разное понимание правил совместного общежития.
Гюпсе недоуменно вскинула брови.
— Мы прожили год, и ты только сейчас говоришь мне об этом? Сочиняешь на ходу?
Мужчина раздражённо посмотрел на неё.
— Хочешь правду? Хорошо... Я любил тебя поначалу, в тебе и, правда, много хороших черт. Но есть одно качество, которое перечеркивает всё остальные... Для меня, по крайней мере. — поправился он. — Ты душишь меня своим вниманием, опекой и безудержным желанием контроля. — он вздохнул. — Уж не знаю, какие слова ещё следует подобрать, чтобы ты поняла, почему я не смог больше находиться рядом с тобой.
— Я просто заботилась о тебе. — возразила она.
— Нет, дорогая, это не забота, это подавление. — усмехнулся он. — Любой человек должен иметь личное пространство, а у меня складывалось ощущение, что я живу под колпаком, а ты стараешься забраться мне в голову, чтобы выяснить, о чём я думаю.
— Ты всё неправильно понял. — на её лице отразилась досада. — Я стремилась лучше тебя узнать, понять, чтобы предупреждать твои желания, быть уверенной в том, что то, что я делаю, будь то еда, покупки, развлечения, тебе обязательно понравится.
— Да, не надо было этого делать! — горячо возразил он и прервался, ожидая, когда официант поставит тарелки. — Не стоило делать этого. — уже спокойнее возразил он. — С чего ты взяла, что можешь рыться в моей голове и моих чувствах? Почему ты не могла жить своей жизнью рядом со мной? Разве ты не понимаешь, что душила меня своими бесконечными расспросами, контрольными звонками. Дело дошло до того, что ты стала навязывать мне вещи, которые я терпеть не мог, и все это под благовидным предлогом, что ты лучше знаешь, что мне надо. Я переставал ощущать себя собой. — Совместная жизнь стала в тягость, я терпел, сколько мог, но теперь всё... Всё закончилось...
— Ты не можешь так уйти, взять и бросить меня, ведь я не сделала тебе ничего плохого. — упрямо прошептала она.
— Гюпсе, ты попыталась меня сломать, переделать под себя. — мужчина нахмурился. — Себя хотя бы не обманывай красивыми словами о напрасно принесённой тобою жертве. — он посмотрел вокруг. — Пожалуйста, оставь меня в покое, найди мужчину, которому такая властная опека придётся по душе.— и тут же пожалел о произнесенных словах, увидев, как лицо женщины, в которую когда-то был влюблен, поплыло. Подумав, что она сейчас заплачет, он вынул платок и протянул ей, но Гюпсе резко встала, влепила ему пощечину и, не оглядываясь, быстро вышла, почти выбежала из кафе.
На работе она держалась, но, возвращаясь домой, давала волю своему отчаянию, ведь время шло, моложе она не становилась, а ни один из мужчин, бывших в жизни довольно красивой женщины, так и не решился назвать её своей женой. Гюпсе искренне не понимала причины этого, считая, что ей просто не везло, а её добрые поступки и порывы истолковывались превратно.
Омера Ипликчи она выделила сразу среди других мужчин, приехавших на стажировку вместе с ней, именно такой мужской тип всегда привлекал её, а его приятные, спокойные манеры ещё больше усилили симпатию. Он был моложе её, да ещё и новичок в том деле, на котором она «собаку съела», его заинтересованность и почтительное внимание к её рассказам подкупало, она находила особенное удовольствие смотреть в его угольно-чёрные глаза и видеть неотразимую улыбку, так красившую лицо мужчины. Привлекательная внешность, прекрасное образование, интеллигентность, уравновешенный ‒ как ей казалось ‒ характер, очаровали женщину, и она сама не заметила, как влюбилась. Гюпсе видела, что её общество ему интересно и приятно, но Омер не делал никаких попыток к физической близости, ловко уходя от щекотливых ситуаций. Она начинала нервничать, не понимая причину его сдержанности: то ли она не возбуждала его, как женщина, то ли он просто не решался сделать первый шаг, ожидая какого-то знака с её стороны. Выпив, однажды, за ужином чуть больше, чем полагалось, превосходного бордо, женщина сама затянула Омера в свою комнату, он не стал возражать, но в их первую ночь ей все время казалось, что они поменялись ролями: она брала, а мужчина просто уступал её напору.