– Помнишь, где стояла? Ставь на место!
Ручку холодильника мы тщательно протерли бабушкиной тряпочкой, что на этот раз было совершенно уместно…
Бабушка все еще возилась у стола во дворе. Перед ней лежали большие куски мяса, только что промытого под водопроводным краном. Теперь бабушка его подсаливала, как и полагалось делать за несколько часов до варки, и складывала в большую эмалированную миску. Положив в нее очередной кусок, бабушка тут же накрывала миску плетеным подносиком – чтобы мухи не садились. Закончив работу, она придавила подносик тяжелым камнем – это уже от кошек – и отправилась в дом переодеваться.
– Мы уходим, побудьте дома, – распорядилась она.
Нас с Юркой это вполне устраивало.
Утро заканчивалось, наступал знойный день. Марлевая занавеска в проеме бабушкиной двери уже не вздувалась парусом, а лишь слегка подрагивала. Куры спрятались под навес. Самое время было освежиться.
Купание во дворе под шлангом разрешалось нам при одном условии: обливаться недолго и не очень шуметь. Потому мы и обрадовались бабкиному уходу, а то ведь непременно выбежит на крыльцо, начнет кричать: «довольно! Уже весь двор залили!»
Мы как-то не приняли во внимание, что дома сейчас находится еще один взрослый: Миша, Юркин отец.
Этим летом дядя Миша готовился к сдаче экзамена по физике в аспирантуре и одновременно дописывал свою диссертацию. Учился он заочно, защищаться должен был в Москве. Сейчас, перед решающим штурмом крепости под названием «Кандидатская степень», дядя Миша занимался денно и нощно. Всем было известно, что еврею далеко не всегда удается защитить ученую степень даже при блистательных успехах. Дядя Миша не жалел ни сил, ни времени. Сидя в своем кабинете, он вслух заучивал все те ценные сведения, которыми собирался наполнить диссертацию, посвященную жидкостям и их свойствам. Его хорошо поставленный голос учителя доносился из открытого окна, напоминая голос диктора, ведущего по радио какой-то нескончаемый репортаж. Пробираясь мимо этого окна, мы тихонько хихикали. Ведь сейчас мы будем на практике изучать свойства жидкости, называемой «вода». Может быть, Мише стоило бы понаблюдать за нами и использовать в своей работе кое-что из нашего опыта?
Впрочем, приглашать мы его не собирались. Наоборот, мы предупреждали друг друга: «смотри, не очень ори… Услышит – достанется!»
В кране зашипело, забулькало, потом он громко фыркнул, толстый резиновый шланг наполнился водой и она вылетела фонтаном, обдав пересохшие деревянные ворота. Они покрылись брызгами, посвежели. Бедняги, наверно, тоже обрадовались. Мы всегда обливались у ворот и всегда честно делились с ними радостью обливания в жаркий день. Юрка, впрочем, обливался до поздней осени. Он был истинным моржом! Ни пальба из рогатки по кошкам, ни издевательства над Чубчиком, ни даже вкусный обед – словом, ничто не доставляло ему такого наслаждения, как холодная вода.
Конечно же, Юрка обливается первым.
– С головой, с головой давай! – кричит он, прыгая под струю… Как будто я не знаю! Прижав руки к груди, Юрка выставил голову вперед и я шибанул его струей прямо в лицо.
– А-а-а-а-а! – раздается долгий, звонкий, ликующий вопль. Даже удивительно – как много можно выразить одним единственным звуком! Прижимаю пальцем конец шланга и напор становится еще сильней. Пончик кружится юлой, мелькает его плотное, блестящее, коричневое тельце, попка, облепленная короткими черными трусиками, словно приросшими к коже. Загар у братца великолепный, не в пример мне он никогда не обгорает… Загорелое лицо задрано вверх, белые зубы сверкают, пощелкивают… Вообще Юрка в такие минуты чем-то напоминает нашего Джека, тот тоже крутится и клацает зубами, когда приходит в восторг. Кажется, что если Юрка сейчас отряхнется, как это делает Джек после купанья, то и от него капли воды веером разлетятся во все стороны…
Купается Юрка ненасытно, о том, что и мне хочется облиться он сейчас не в силах вспомнить. Но, в общем-то, и у меня сейчас отличная забава: похлестать кузена водой, как плеточкой.
Мы с Юркой дружим почти с тех пор, как себя помним. И все крепче. Понятное дело, мы нередко и ссоримся, при чем обычно – не по моей вине. Просто у Юрки характер гораздо более взрывчатый. Нападает первым. За то теперь инициатива в прямом смысле слова в моих руках. Могу и расплатиться за старые обиды. И я щекочу Пончика то под мышками, то у шеи, я шлепаю его по заду струей, как морской кошкой-девятихвосткой. Он хохочет, ойкает, увертывается. А беспощадная струя настигает его, настигает…