Он болезненно стонет и закрывает глаза. И кто же над ним так жестоко пошутил?
- Зачем ты меня с толку сбиваешь?
Вопрос ставит меня в тупик, потому что моей целью ни в коем случае не было сбить его с толку. Дело в том, что, по моему мнению, да и по его тоже, я уверен, выбрал он неправильную дорогу, надо свернуть, пока всё ещё не окончательно расколочено.
- Ты себе могилу роешь, а это, знаешь ли, не самое приятное зрелище.
Диди поднимается и принимается ходить по комнате, исследуя каждый угол. Он напоминает то сумасшедшего, то зверя в клетке, то просто отчаявшегося человека. Интересно, что ему говорят остальные, ведь не один же я пытаюсь с ним разговаривать и поделиться своей правдой.
- А что тебе Билл с Анитой говорят?
- Что аборт делать нельзя. Аборт не сделан. Анита понимает, что для меня сейчас жениться противоестественно, один раз обмолвилась и замолчала, Билл это никак не комментирует. Он считает, что не имеет права содействовать в этом деле, я сам должен выбрать.
Билл занял нейтральную позицию, при которой его не будет грызть ни совесть, ни Диди. И мне кажется, очень даже правильно, это я вечно лезу со своими представлениями. Не пора ли успокоиться и действительно отстать от парня?
- Диди, а… Зачем ты мне всё рассказываешь? Зачем тогда меня слушал? Я же тебе чужой человек, не друг даже.
Он как-то безвольно пожимает плечами и садится на кровать, забывшись. Диди вытаскивает из-под пледа подушку, на которую сел, и откидывает её к изголовью.
- Наверное, ты располагаешь, - мне предназначается едва заметная улыбка. – Есть же люди, с которыми сразу откровенничать начинаешь.
- Обычно ты с ними больше никогда не встречаешься.
Он снова пожимает плечами. Плед подвергается его лёгкой атаке: Диди треплет угол, не поднимая голову.
Не может ли быть такого варианта, что миры хоть и параллельны, но соединены какими-то слабыми нитями? Есть выражение: «От ненависти до любви один шаг». Если не объяснять это с научной точки зрения, почему бы не предположить, что этот шаг нужно совершить по той самой ниточке, чтобы поменяться? Может быть, люди чувствуют дружбу в другом мире и поэтому подпускают человека, позволяя себе не приглядываться к нему полгода.
Я прислушиваюсь и не слышу никаких звуков; тихий разговор Билла и Аниты, слабо доносившийся до закрытой спальни, смолк.
- Они, кажется, закончили дебаты.
Диди тоже прислушивается, и мы выходим из комнаты. Анита и Билл сидят с большой тарелкой, куда высыпаны чипсы, пялятся в стену и едят этот жареный картофель; берут его, не глядя, отчего он высыпается то на пол, то на диван.
- Вы решили загадить дом в знак примирения?
- Примирения хоть? – интересуется Диди.
Билл с философским видом кивает и слегка приподнимает тарелку, предлагая её нам.
- Я откажусь.
Диди словно выходит из своей глубокой задумчивости, он даже начинает улыбаться и присаживается прямо на столик.
- Встань, лось! – кричит Билл.
Он бьёт смеющегося друга по плечу и скидывает его. Тот быстро переползает на диван. Я следую его примеру, и за мной неотрывно следит Анита. Мне жутко интересно, до чего они договорились и к какому пришли выводу. Лицо у неё не выражает совсем ничего, только невозмутимое спокойствие, которое точно отксерокопировали и натянули на Билла. Правда, вырвавшийся у него крик известил, что с ним всё не настолько запущено.
- Меня не хотят убить?
- Что ты..! – тут же развивает мои сомнения Феллер. – Будет чествовать. Да, Билл?
Поворачиваюсь к Биллу с надеждой на прояснение ситуации, но он только кивает. Я уже жалею, что мы оставили их одних, пусть бы при мне говорили, а то что-то ничего не ясно.
- А можно как-то свернуть концерт и ответить нормально?
- Анита переоценила своё поведение и поняла, что была неправа, - замечательно, так бы сразу.
- И всё?
- Тебе что-то ещё нужно?
Протягиваю Аните руку, и она несильно её пожимает. Потом усмехается и как-то лукаво на меня смотрит, будто знает что-то из подполья, о чём сам я либо забыл, либо и не догадываюсь.
- Ну, а теперь мы пойдём.
Билл даже не пытается отговорить, встаёт, готовый проводить друзей.
- А вы зачем приходили-то? – спрашиваю я.
Ведь бывают всякие веские причины. Без звонка приходят либо когда звонить некогда, либо просто так.
- Да посидеть. У Билла телефон был выключен, а мы тут по городу шатались. Кстати, с нами не хотите?
Феллер переводит взгляд с меня на Билла, но мы оба отрицательно качаем головой, и они с Диди уходят, попрощавшись. «Пока» Аниты, адресованное мне, звучит очень даже дружелюбно, и я решаю перенести этот день в разряд удачных.
Когда дверь закрывается, Билл приваливается к ней и устало, но радостно наблюдает за недвижимым мной.
- О чём вы говорили?
- О том, что мы, как всегда, запали на нечто близкое.
Я не совсем понимаю эту фразу, точнее не понимаю вообще, но слово «запали» явно наводит на размышления. Билл отлепляется от двери и идёт в гостиную, утягивая меня за собой.
Мне вдруг вспоминается, что там Анита была влюблена, и пассией её представал Кай. Неужто под выражением «нечто близкое» Билл имел в виду меня и Кая? Забавно, конечно, но как могло случиться так, что в нашем обратном мире случилось то же самое? Я начинаю теряться в этих двух параллелях. Ведь должна быть какая-то закономерность или правило, допускающее подобные вещи. А может, это обыкновенное исключение, везде встречающееся?
- Когда же вы ещё так западали?
- Ну, я же не только отношения имел в виду.
Мы сидим с Биллом практически в тишине, изредка перекидываясь пустыми словами, ещё с полчаса, потом Билл смотрит на время и замечает, что с этого момента можно ждать прихода его родителей. Эта единственная причина, по которой я решаю ретироваться, хотя Билл и предлагает остаться ещё ненадолго.
Он спускается со мной в лифте и выходит на улицу. Уже темно, кое-где сквозь затянутое облаками небо пробиваются мелкие звёздочки, едва заметные из-за света фонарей, фар и других городских явлений.
- Том, ты же за меня замуж не собираешься? – застаёт меня врасплох Билл.
- Нет, - из меня вырывается лёгкий смешок.
- Вот и славно.
Билл подходит ближе, и я обнаруживаю, что скучал по тем мгновениям, когда можно было просто подойти и обнять, прикоснуться к губам. Чем он ближе, тем сильнее ощущение переплетения двух миров, я действительно перестаю их различать. Вроде бы есть разное в характерах этих Биллов, но именно в эту минуту я не могу заметить ни одного различия, даже самого ничтожного. У него вкус губ такой же, и поцелуй с ним ничем не отличается. Если закрыть глаза, то можно представить что угодно, хоть третью, четвёртую параллель. Отличия одно за другим стираются, и чем сильнее я прижимаю Билла к себе, тем отчётливее ощущение, что мы не расставались по чьей-то воле, что всё так и было. И это ощущение отчего-то очень-очень греет.
***
Мы с Биллом сидим на школьном крыльце после уроков. У него через двадцать минут начнутся занятия с Цинсер, а я ожидаю с ним за компанию.
- Она мне, конечно, открыла новые вещи, объяснила непонятное, но я уже подумываю, чтобы отказаться, мне вроде как хватит.
- Что тебя останавливает?
Билл поправляет волосы и одёргивает короткую куртку, как будто должен сообщить мне что-то важное.
- Мало ли что-то дельное расскажет.
- Ты прямо спроси, будет ли что-то дельное, и всё. Зачем время у себя отнимать?
- Ну да.
Он смотрит вперёд, позволяя мне любоваться его профилем. Билл сейчас умиротворённый, всем довольный, но слегка задумчивый по поводу этой биологии. Мне хочется запечатлеть его в эту секунду, но фотоаппарата под рукой нет. Пожалуй, надо восстановить базу снимков, а то за всё это время там не появилось ничего нового. Теперь и старого-то нет.
В школе слух о моей ориентации повернулся в другую сторону, и теперь народ судачит о том, что мы с Биллом встречаемся, хотя раньше у нас были не самые тёплые отношения. Некоторые личности со мной больше не разговаривают, и я искренне не понимаю и не желаю понимать их позицию. Собственно, мне от этого ни жарко ни холодно. Кай теперь реагирует совершенно спокойно, Берни я сделал выговор за длинный язык, а Иде, кажется, вообще пофиг. Когда со мной «серьёзно разговаривали», она не могла дождаться окончания этого идиотизма и потом быстро утащила меня подальше от парней, бросив, что в присутствии Берни-трепла, как она стала его называть, говорить ничего не будет. Берни хотел было обидеться, но Кай провёл с ним короткую терапию, состоявшую из одного предложения: «Сам виноват, кретин». А просила меня Ида разыграть небольшой спектакль перед молоденькой учительницей музыки, которая явилась к нам в гимназию сразу после университета. По знакомству, кажется. Мы устроили ей небольшое приветствие. Ида притворилась, что ей плохо, преподавательница потащила её, еле идущую, в медпункт, а я подменил ноты на что-то непонятное. Потом мы стояли под дверью и слушали, как она несмело играет полную хрень, которую не сразу распознала от волнения. Билл, правда, заметил, что это полная чушь, а я имел глупость напомнить ему граффити. Он посмотрел на меня, как на чокнутого, но ничего не сказал, предпочтя отвести это к неудавшимся шуткам.