- Ты ведь ходил к Карен, мы пересекались.
- Ну.
- Я тоже с ней разговаривал об этом, котёнку ясно, кто всё устроил. Она мне наплела про параллельный мир, обратную жизнь…
Приподнимаю брови и спрашиваю:
- Тебя что не устраивает из её слов?
- Всё! – говорит Экарт слишком громко и поспешно осматривается, убеждаясь, что люди на стадионе не появились. Мне тоже в дурку как-то не хочется. – Никакой это не параллельный мир, не обратный.
Выпучиваю глаза, жалко надеясь, что мой придурковатый вид его остановит. Не нужно ломать мои представления. Карен уехала, пойти выяснять истину не к кому, а оставаться в неведении благодаря какому-то укурку, который сломал всё, что так удачно прижилось в моём сознании, я не собираюсь.
- С чего ты взял? Был натуралом? Был.
- С чего я был с этим Каем?
- Детство вспомни, младенческие годы! Значит, по каким-то критериям это подходит под слово «противоположно». Дважды два четыре, и других ответов не предполагается, так что не надо тут спектакль разводить с пугающими осознаниями, которые всё перевернут ещё раз. Ты зачем в этом ковыряешься?
Экарт поднимается, ему, кажется, нравится смотреть на меня сверху вниз. Я ничуть не напрягаюсь и стараюсь не поддаваться его нервическому состоянию.
- Я, в отличие от некоторых, равнодушием не могу похвастаться.
Поджимаю губы, как будто задумываясь на несколько секунд.
- Ответ неудовлетворительный. Я спросил «зачем?», а не «почему?».
Экарт по-идиотски пинает лист, и тот отчаливает так далеко, что приземляется аж на ступеньке ниже. После этого парня я уже думаю, что у меня-то с головой всё в порядке, а вот у него явно поехала крыша. Неравнодушный, блин.
- Я хочу, чтобы всё было нормально, как раньше, а не как теперь.
- А как теперь?
Убеждаюсь, что трибуна не затоптана сотнями грязных ног, и ложусь на бок, опираясь на локоть.
- У тебя две жизни не смешиваются? – он спрашивает без издёвки, всё ещё надеясь, что я живо включусь в дискуссию.
- Если ты имеешь в виду ту, в которой я был императором, и ту, в которой я держал гарем, то да, что-то есть. Да они и без смешения близки, не находишь?
- Ты безнадёжен, - убийственным тоном выдаёт Экарт.
Я принимаюсь ржать, осталось начать дрыгать ногами и в результате скатиться вниз, понеся значительные потери. Видел бы меня Билл, мне бы потом восстановили мозговую деятельность.
- А ты нет, что ли? Выдумываешь тут чушь всякую.
- То, что я делал там, переносится и сюда, - вдруг прекратив обращать внимание на мои придурства, принимается вещать Экарт. Наверное, думает, что это поможет. – Я делал запись в ежедневнике, запись подходит под два мира…
- Так почему ты не думаешь, что сделал её здесь, а не там?
Не реагирует на мой вопрос.
- Там я испортил кое-какие вещи и выкинул, здесь их нет, и мать допытывается, что стало с обивкой дивана, на которую я там пролил ликёр.
- У-у-у… Как весело. Хватит мне мозги румянить. У меня ничего подобного не происходит, ты стоишь и выдумываешь. Занялся бы чем-нибудь полезным, сходил бы в магазин и присмотрел новый диван, прикинул, сколько тебе придётся пахать и нашёл походящую работу. Всё полезнее.
Экарт издаёт какой-то рык и с остервенением садится на трибуну, обхватив голову руками. Похоже, я действительно безнадёжен. Мелькнувший во мне интерес сейчас куда-то испарился, остаётся только порадоваться. Нечего загружать себя всякими глупостями, от которых жить становится тяжелее. Меня всё устраивает? Ну, с натяжечкой можно сказать, что всё, так что пусть этот Экарт катится куда подальше.
- Тебе домой не пора?
- А тебе?
- Давай ещё подерёмся. Ты мне не друг, я тебе не друг, припоминая сентябрьские события, я могу обозлиться и вот прямо сейчас налететь на тебя за то, что всякую муру мне в кафе наговорил, - сладенько улыбаюсь, ожидая ответа, но Экарт молчит. – Язык проглотил, что ли? Мой тебе совет: иди домой, проспись, ночью отправься на покорение каких-нибудь вершин (я так и не понял, к чему ты тяготеешь), а утром очнись обновлённым человеком.
Экарт, наконец, поворачивается ко мне, потом встаёт и язвительно говорит на прощание:
- Ты однажды всё равно не сможешь отрицать то, что я тебе сказал.
- Да. Да.
Тоже поднимаюсь, но не спешу идти за ним. Экарт плетётся медленно, потом, не оборачиваясь, но словно почувствовав мой взгляд, ускоряет шаг и выходит со стадиона.
Экарт похож на энергетического вампира: мне теперь кажется, что из меня высосали приличный запас сил. Я всё-таки бурно реагировал, хотя и недостаточно бурно, чтобы этот парень был удовлетворён своим походом. Пусть ищет какую-нибудь другую жертву Карен, которая согласится разделить с ним все его терзания. Я не готов играть эту роль.
Мобильный разражается звонком, да не просто звонком, а звонком от Билла, и я бегу вон со стадиона, попутно отвечая на вызов.
- Ты разобрался с Цинсер?
- Да. Ты сейчас где?
- Бегу к тебе на всех парах.
Отключаюсь. Билл стоит на крыльце и озирается по сторонам, видимо, отыскивая меня.
- За тобой кто-то гонится?
- Близость встречи меня подстёгивает.
Билл смотрит на меня удивлённо, явно отмечая произошедшую перемену. После этого Экарта я даже осознал кое-что, так что спасибо ему.
С разбега налетаю на Билла и тут же притягиваю его к себе, целуя куда-то в ухо. Он, абсолютно не готовый к такому приветствию, смеётся, как от щекотки и отводит голову назад, чтобы видеть меня.
- Зрачки вроде нормальные. Так что ты принял?
- Может, допинг?
Он снова подвергается моей атаке, но на этот раз не пытается отстраниться, сжимает мои руки, то ли останавливая, то ли направляя, и с готовностью отвечает на поцелуи, за которые нас могут спихнуть со школьной территории, чтобы мы не развращали молодое поколение.
- Знаешь, я тут понял…
- В процессе бега? – с издёвкой подсказывает Билл, за что тут же получает шлепок по заднице.
- В процессе размышлений. Я тебя ни за что не хочу потерять.
Билл закатывает глаза и изображает, что падает в обморок.
- А где пламенное признание в любви?
Улыбаюсь, но молчу. Он понимает, что поставил нас обоих в неудобное положение, и спешит замять это всё.
- Но на самом деле я, конечно, ожидаю, что ты немедленно потащишь меня домой и…
- Молчи, тут дети бегают.
- Где?
- Где-то здесь.
Мы обнимаемся и выходим на оживлённую улицу. Расстёгнутая куртка и сумка болтаются на ветру, от этого неудобно, но я чувствую себя довольным жизнью и просто счастливым. Синхронно смотрим друг на друга и коротко целуемся. Когда-нибудь будет и пламенное признание в любви, я уверен.
***
Прошло четыре месяца. Жизнь вошла в привычную колею, и о том, что случилось со мной осенью прошлого года, я стал вспоминать гораздо реже. Должен согласиться с Экартом, которого после единственного нашего разговора больше не видел. Он действительно был прав, говоря о том, что нет никакой параллели. Я не знаю, что сотворила Карен, куда меня отправила, что сделала со всеми людьми, которые нас окружали… Очень хорошим объяснением является длительный сон, а после него транс. Правда, это довольно глупо, но мне необходимо хоть одно, хоть дурацкое, но рациональное толкование.
Саму Ромберг в городе больше не видели, и поговаривают, что квартиру её продали какой-то молодой семье. Будь я честным риэлтором, я бы посоветовал подыскать что-то другое. Но им никто не сказал, что там жила девушка, перевернувшая с ног на голову жизнь как минимум двух людей.
Если поразмыслить, то становится понятно, что обратным тот мир был в глобальном значении, а какие-то мелочи как будто не допревратились окончательно. Пороха не хватило. И с возвращением обратно такая же ерунда. Карен знала, что делала, но, видимо, обладала недостаточным умением. Быть может, у неё была какая-то конкретная цель, но именно из-за нехватки практики она не сумела её добиться. Но это уже не имеет значения.
Время расставило всё по своим местам, и я думаю, что совместить две реальности, как я того хотел, у меня получилось. Во всяком случае, я надел такие классные розовые очки, в которых минусы жизни практически незаметны.