С девушками у меня проблем никогда не было, и я не упускал возможности привести подружку домой, когда родители отсутствовали или же пользовался радушием Арнольфа, который второй год жил отдельно от родителей и постоянно где-то пропадал, в итоге квартира часто пустовала.
А что сейчас? У меня больший багаж воспоминаний по ставшему зыбким прошлому – или это следует называть фантазией? – чем по реальному времени, в котором я не могу определить свою нишу.
Звонит мобильник, и от неожиданности я чуть не роняю тряпку вниз.
- Кому приспичило?! – на экране фамилия Феллер. А, она же должна меня пригласить на День рождения, да, я помню. – Привет, Анита.
- Привет, Том. Я не знаю, говорил ли тебе Билл… У меня послезавтра День рождения, и я тебя приглашаю. Можешь кого-нибудь взять с собой, если хочешь, - голос у Аниты очень доброжелательный, и мне даже становится не по себе от того, что я на неё вроде бы не очень хорошо реагирую.
- Да, мне Билл говорил. Я приду обязательно, спасибо.
- Тогда до встречи.
- Пока.
Разговор короткий, но он, как ни странно, немного поднимает мне настроение. Я, наверное, идиот, раз цепляюсь к людям без причины. Но ведь Анита, если не ошибаюсь, обыкновенно тоже не больно радушно меня воспринимает. Наверное, пора выходить из детских недовольств друг другом и общаться нормально, всё-таки друзья общие. Билл правильно сказал, мы контактируем с одними и теми же людьми, а друг с другом сойтись не можем, вечно появляются новые кочки.
Решаю с сегодняшнего дня сдерживать всё своё негодование, посвящённое Аните, и первым делом переименовываю контакт в телефоне с фамилии на имя. А теперь за работу, буквы не ждут.
«Н» стёрта окончательно, что не может не радовать и не внушать силы для новых побед. Конечно, покоренные вершины очень незначительны, но всё начинается с малого.
А с чего всё началось? Где точка отсчёта, которая изменила моё сознание и породила ложные представления о моей жизни? Мне начинает казаться, что они действительно ложные, а жил я так всегда. Последнее «воспоминание» - то, как я засыпаю на кухне. Но ведь странно, что я помню людей, помню их привычки и нравы… Меня неожиданно озаряет, и я застываю, прекращая натирать стекло. Ну, конечно! Нужно спровоцировать кого-то знакомого из компании Кая на какую-то определённую реакцию. Кай ненавидит молоко. Мелочь, но, чёрт возьми, он его, и правда, ненавидит!
Внизу раздаётся женский переливчатый смех, и я опускаю голову. Под мои окном стоят три девушки и тихо переговариваются, то и дело поглядывая вверх, то есть на меня.
- Никогда не видели парней, моющих окна? – кричу я им. – А сходите куда-нибудь в прачечную или в супермаркет под конец рабочего дня, вы увидите, как мужчины полы моют!
Девушки мгновенно проваливают, благоразумно решив не связываться. Если им хочется поглазеть на какие-то диковинные для них вещи, пускай посетят террариум, может, их укусит какой-нибудь чудесный питон, которого они примут за ядовитую змею. Вот посмеются.
Перекидываю уже довольно длинные косички с плеча за спину. Волосы намокли от дождя, и это не внушает мне ярого желания продолжать заниматься отмыванием чужих трудов. Как изобретательно и как в тему. Какому умнику могло прийти в голову написать такое на окне двенадцатого этажа?
Весь энтузиазм куда-то испаряется, потому что до меня необыкновенно чётко доходит, что никакой умник так сделать не мог. Если кому-то заняться нечем и хочется нагадить, раскрашивают первые этажи. На крайний случай - вторые. Ну, третьи, если там обитает ненавистный человек. А лезть к двенадцатому – чушь собачья. В сотый раз за сегодняшний день застываю, поражённый. У нас была пожарная лестница. Высовываюсь, убеждаясь, что балкона здесь нет, и несусь к себе в комнату. Надпись на стекле никуда не делась, но и жирнее, вопреки некоторым предположениям, не стала. Балкон действительно есть, однако никакой пожарной лестницы от него не отходит, и я попадаю в очередной искусно оформленный тупик моего сознания. Этого просто не может быть. Со всей силой бью кулаком по дверному карнизу и тут же сгибаюсь пополам от боли, прижимая к себе ушибленную руку.
- Это было умно, Трюмпер.
Смогу ли я прояснить хоть что-то, если позвоню родителям и переговорю с ними? Жаль, это будет очень подозрительно, и вряд ли им понравятся вопросы типа «А почему я общаюсь с Биллом Каулитцем?» или «Вы знаете, что я гей?», или «Что вчера было? Я просто не помню» - и всё в этом духе.
Один день напрочь вылетел, а ведь повернулось же всё за какой-то период. Или это произошло в одночасье, резко выбив из памяти важные моменты пятнадцатого числа? Нет, это какой-то бред, я же решил, что всегда так жил. У меня помутнение рассудка, не иначе.
Плетусь обратно в гостиную и снова принимаюсь за порядком доставшую надпись. Я уже не понимаю значения этого слова, точно сказал «наоборот» двести пятьдесят раз. Вы пробовали говорить это слово столько раз? Не советую, если честно, опасно для жизни.
Мне нужен кто-то посторонний, кто сможет прояснить ситуацию. На ум приходят различные сценарии того, почему мне надо что-то разъяснять. Например, можно шарахнуться обо что-нибудь и притвориться, будто у меня потеря памяти, и я нуждаюсь в срочном восстановлении оной. Мне расскажут подробности моей жизни, а я, может быть, обнаружу для себя что-нибудь знакомое. Сомнительная затея. А как ещё вернуть знания о самом себе?
Не могу понять – то ли я туго соображаю сегодня, то ли очень даже активно. Окно снова остаётся брошенным, и на этот раз я хватаю ноутбук и принимаюсь копаться по папкам. Всё подозрительно знакомое, мне даже чудится, что я помню, как сохранял те или иные файлы.
Наконец, натыкаюсь на папку с фотографиями, их достаточно много. Открываю первую и рассматриваю очень внимательно. На ней я один, сижу в кафе с большим стаканом какого-то коктейля в руке. На заднем плане ничего необычного – люди, сидящие за столиком, одевающиеся. По-моему, это зима или просто холодное время года, так как одна женщина надевает пальто. Официантов не видно, скорее всего, самообслуживание. Листаю дальше. Меня на фото нет, три каких-то незнакомых парня, один из них обнимает сидящую рядом шатенку. Уже хочу листнуть дальше, но вовремя замечаю тонкую руку с кольцами на пальцах и выкрашенными черным лаком ногтями, лежащую на столе. И это не обман зрения – это на самом деле рука Билла. Сворачиваю окно и смотрю, какого числа сохранена фотография. 19 декабря 2007 года. Поразительно.
Я листал снимки наверняка с нечитабельным выражением лица. Моему удивлению не было предела, но оно уже перерастало в тотальное непонимание. Все мои доводы в одночасье стали глупыми, и я вновь принялся отторгать то, что видел перед собой. Хоть убейте, этого не было и точка! Дело даже не в том, что я не помню ни секунды этих дней, дело в том, что у меня совершенно другая жизнь, я не знаю этих людей, хотя меня не отпускает чувство «где-то видел». Не вспоминаются имена, и из всех я могу выделить только Билла, Диди, Аниту и ещё нескольких человек, имена которых всплыли в памяти каким-то компьютерным эффектом: крашеная блондинка – Вильма, которая в нашей школе сейчас точно не учится, коротко стриженный брюнет - Изберт, по фамилиям – Эберль, Йессель. Всё, остальные остаются за кадром.
Уже не вглядываюсь в фотографии, пытаясь внимательнее рассмотреть обстановку, понять, где это снято и какое было событие, если оно всё-таки было. На одном фото мы с Биллом сидим странно близко, в руках бокалы, чему-то смеёмся, глядя друг на друга. Внутри всё сводит от этой картинки, и мне невольно хочется придушить того человека, кто посмел нас так сфотографировать, потому что чувства снова путаются и я попадаю в водоворот понятий, который скоро станет любимым времяпровождением. Фотография датируется 2008 годом. Мы с ним, похоже, закадычные друзья, учитывая, что практически в каждой компании, фото которой есть в этой папке, присутствует Билл.