— Я не знала, что ты тоже отправилась с отрядом, но почувствовала момент, когда Финн погиб. Почувствовала тебя. Когда это произошло, от тебя исходили волны боли и обречённости. Только тогда я смогла дотянуться и выстроить защитный барьер. Прости, что для этого пришлось пробраться в твоё сознание и взять часть энергии. Знаю, это было больно, но у меня не было иного выбора спасти тебя.
— Так это была ты? — Рей сжала руку Карен, слегка улыбнувшись ей непослушными губами.
— Да, — утвердительно покачала головой ведьма. — Прости, что не смогла защитить вас всех. Почему-то только на твои эмоции у меня получается настроиться очень легко.
— Карен, ведь ты же ведьма! — вдруг встрепенулась Рей.
— Да, — подозрительно глядя на Рей, ответила Карен.
— И ты можешь накинуть на меня защитный полог даже на расстоянии? — чуть ли не подпрыгивая от возбуждения, быстро проговорила Рей.
— Рей, что ты задумала? — Карен была всерьёз обеспокоена состоянием подруги. Уж не повернулась ли умом от горя.
Рей взяла руки девушки в свои и глядя ей в глаза, со всей серьёзностью произнесла:
— Ты поможешь мне убить Кайло Рена!
Союзники
***
Миледи Холдо поражалась тому, как менее чем за неделю ей с небольшой свитой, личной охраной и отрядом бойцов Сопротивления удалось добраться до величественных скал Мандалора. При том, что заклинание перемещения ей, к сожалению, уже было неподвластно и передвигались они исключительно по суше. Годы брали своё, и каждое использование магической Силы забирало всё больше сил жизненных. А в грядущей войне ей понадобится о-о-очень много сил и энергии. А ещё, ей понадобятся союзники. Сильные союзники.
Несколько сотен лет назад о храбрости и бесстрашии мандалориан слагались легенды. Не имея ни грамма магической Силы в крови, лучшие из лучших воинов Мандалора имели честь охранять самих Императоров. Они были настолько искусны в бою, что могли противостоять даже магам и ведьмам. Любой мальчишка мечтал хоть одним глазком увидеть элитного мандалорского воина в сражении. Но это было до того, как их изгнали из земель Империи. Кто-то говорил, что мандалориане слишком высоко задирали головы, чувствуя свою неприкосновенность и глядя на остальные народы свысока. Другие же называли более вескую причину — предательство имперского трона. Давно уж не осталось в живых тех, кто знал и мог рассказать правду. И теперь некогда столь величественный народ вынужден был обитать в пещерах среди скал, промышляя наёмничеством. Среди них практически не было ремесленников, они не изготавливали предметов обихода и не пахали землю. Единственным занятием мандалориан была война, а их мастера изготавливали только оружие — довольно примитивное, но из превосходной стали. Хотя они и не гнушались при каждом удобном случае собрать, захватить или даже украсть всё, что можно было использовать в бою.
Спустя час, как миледи со своим советником и начальником охраны выдвинулась из лагеря, раскинутого прямо под открытым небом у подножия самой большой скалы, где и начинался извилистый путь в пещеры Мандалора, они, наконец, стояли в стенах главного зала. Это была огромнейшая пещера в самом сердце горы, освещённая сотней факелов. Вдоль стен, в три ряда, стояли длинные широкие лавки, высеченные из камня, на которых располагалась мужчины, заслужившие право присутствия на Малом совете. Передние лавки, согласно обычаю, занимали самые сильные воины, второй ряд— старейшины. Третья линия сейчас пустовала, но как правило, его занимали те, кто мог присутствовать только на Большом совете, а также юноши, доказавшие своё право носить боевое оружие.
В центре зала стоял огромный базальтовый трон, на котором восседал самый могучий из воинов — предводитель мандалориан — Ивальдо Рейм по прозвищу Скалогром — невысокий коренастый мужчина тридцати пяти лет, с суровыми чертами лица и тяжёлым взглядом. Его толстые, будто высеченные из той же скалы груды мышц бугрились даже через грубую, плотную ткань одеяния. Шею воина украшала массивная цепь из чистого золота, витиеватого плетения, явно выполненного в ювелирных мастерских самих гномов.
Миледи сделала несколько шагов к трону, но увидев, как вытянулись словно струна воины на передней скамье, поняла, что следует остановиться. Вежливый, но не достаточно низкий поклон вызвал в глазах Скалогрома неприкрытую надменность: