— Я не очень люблю слово «всегда», — задумчиво ответил Зонненберг. — Однако в ближайшее время, боюсь, изменений к лучшему ждать не приходится…
— А ведь я был прав, — заметил Пауль. — Ты же знаешь, что произошло в Чили, в Венесуэле, в Панаме. В каждой из этих стран правые мятежники быстро добились успеха. А вот левые восстания — как в Никарагуа, так и в Сальвадоре — были, напротив, подавлены в считанные дни. В своем полушарии Вашингтон не дремлет.
— Да, баланс сил остался практически тем же, — признал Кастро. — Если не считать…
— Ну да, если не считать Индонезии, где мы долго воевали, а в итоге все равно оттуда ушли, — сказал Зонненберг без особого сожаления в голосе. — Хорошо еще, она переметнулась к япошкам, а не к Западу.
— Товарищ президент! — в кабинет снова вошел секретарь. — Извините, что перебиваю, но там на площади собрался народ.
— Демонстрация протеста? — удивленно спросил Фидель.
— Нет-нет, товарищ президент, что вы! — усмехнулся Мигель. — Протесты обычно на окраинах бывают. А ко дворцу люди приходят, чтобы на вас посмотреть. И послушать. Тем более что завтра юбилей.
— Ладно, ладно, товарищ Эрнандес, — скромно потупился Кастро, немного покраснев. — Через пару минут буду. Скажу народу небольшую речь.
— Через пару минут?! — изумился вслух Пауль, когда секретарь вышел. — А когда же ты будешь свою речь готовить?
— А зачем ее готовить? — пожал плечами Фидель. — Придумаю что-нибудь на ходу.
— И ты, что… всегда так делаешь? Всегда произносишь речи без подготовки?
— Конечно, — немного недоуменно сказал Кастро. — А ваш Хонеккер разве делает по-другому? Или он вроде этого русского с бровями… как его там… ну, который без бумажки слова сказать не в силах?
— Ну, фюрер, конечно, не чета Брежневу, — ответил Зонненберг, — но все же речи следует писать заранее, чтобы не нарушать торжественности момента.
— Ладно, пошли на балкон, — поднялся с места Фидель.
— Вместе? — удивился Пауль. — Лучше я тебя здесь подожду.
— Нет, ты мне понадобишься, — сказал Кастро. — Спрячешься за занавеской — я тебе покажу, где именно — а потом, когда я скажу «вот этот человек!» — выйдешь на балкон и станешь рядом со мной. Понял?
— Нет, не понял, — честно ответил Зонненберг, но за Фиделем все же последовал.
— Значит, ты уверен? — спросил Пауль.
— Да, — коротко ответил Фидель.
Опираясь на перила палубы, Кастро задумчиво смотрел за борт теплохода.
— И твои товарищи тоже? — задал новый вопрос Зонненберг.
— И они тоже. Мы еще утром все окончательно решили.
— Хорошо, — кивнул головой Пауль. — Тогда я сейчас пойду и передам приказ о смене курса.
— Передавай, — ответил Фидель, по-прежнему любуясь морскими волнами.
Пожав плечами, Зонненберг зашагал прочь — но тут же остановился и вернулся обратно.
— Послушай, Фидель… — спросил Пауль нового друга. — А что вы там собираетесь делать?
— Там видно будет, — флегматичным тоном сказал Кастро. — Может быть, залижем раны, наберем новых ребят, снарядим корабли — и через пару лет вернемся домой. Высадимся где-нибудь… ну, хотя бы в Плайя-Хирон. И на этот раз все же победим.
— Ты сказал «может быть», — заметил Зонненберг. — То есть возможно и другое развитие событий?
— Посмотрим… — уклончиво ответил Фидель.
Как и всегда, народ на площади перед дворцом приветствовал своего президента рукоплесканиями и радостными криками, местами переходящими в восторженные вопли.
— Товарищи! — обратился к собравшимся Фидель Кастро. — Друзья! Сограждане!
Народ зааплодировал еще сильнее, но крики понемногу прекратились — в конце концов, невежливо перебивать человека, произносящего речь. А уж тем более любимого президента.
— Я очень рад вас всех здесь приветствовать! — продолжил Фидель. — Я несказанно счастлив видеть людей, пришедших поздравить меня с завтрашним юбилеем. Не буду скрывать, юбилей выдался приятный — пятнадцать лет назад вы избрали меня главой нашего государства. Однако сегодня я хотел бы упомянуть о других событиях, которые произошли не пятнадцать, а двадцать лет назад.
Собравшиеся снова зааплодировали — хотя и не все из них поняли, что именно президент имеет в виду.
— Двадцать лет назад, — сказал Кастро, — в 1959 году, я и мои товарищи были близки к тому, чтобы освободить Кубу от гнета помещиков, капиталистов и американцев. Увы, мы потерпели поражение — нам помешали победить вооруженные до зубов фалангисты во главе с Франко!
Народ снова зашумел, но теперь уже недовольно.