— Возможно, — согласился я — Но сперва повидайтесь с ней.
— И не собираюсь. Это по твоей части. Ты знаток женских сердец, я — нет. Конечно, ты будешь не в столь выгодных условиях, как в случае с Саймоном. Тогда ты был двое богаче. Если же мы попросим денег у наследников Марджори Липпин или у издательства «Нэм и сын», наш план опять станет известен ряду людей.
— Стало быть, задачу вы мне задаете чертовски трудную…
Он кивнул.
— Из показаний Джейн Огильви в суде и по твоему отчету о свидании с ней я пришел к выводу, что она, как теперь говорится, чокнутая, и поэтому предугадать ее поведение невозможно. Поэтому попытка может привести к успеху. Обратись к ее чувствам. Раскрой перед ней ситуацию всю целиком. Объясни, почему мы знаем, что ее притязания к Марджори Липпин были спровоцированы человеком личность которого нам неизвестна, назовем его Икс, оказавшись перед опасностью разоблачения, он убил Саймона Джекобса. Опиши горе вдовы и детей; можешь даже свести их, пусть поговорят. Можно ли раздобыть фотографию убитого?
— Пожалуй. Через Лона Коэна.
— Покажи ей фотографию. По возможности достань такую, на которой было бы видно его лицо. Если ты сумеешь завоевать ее симпатии, тебе, может быть, удастся возбудить в ней и чувство страха. Предупреди, что она сама находится в опасности. Икс может захотеть убрать с дороги и ее. Не пытайся добиться у нее доказательств и деталей ее сотрудничества с Иксом, это может спугнуть ее. Единственно, что тебе нужно узнать, так это его имя. Каково твое мнение?
Я взглянул на часы — четверть десятого.
— Чтобы отыскать Лона, понадобится время. Никогда не известно, где он может оказаться после семи. А фотография может быть полезной.
— Ты думаешь, что стоит попытаться?
— Конечно. Мы же все равно должны что-то делать!
— Разумеется, должны. Но тогда как можно раньше.
Я направился к телефону и принялся разыскивать Лона Коэна.
11
Утром в четверг, без четверти десять, я поставил машину перед домом № 78 на Хаддон плейс. «Как можно раньше» это назвать было нельзя, но я не хотел набрасываться на нее до того, как она позавтракает, а кроме того, мне не удалось добыть его фотографию до тех пор, пока Лон не появился в редакции «Газетт» в девять часов. Как мне скоро предстояло узнать, это вообще не имело какого-либо значения, поскольку часов в двенадцать она была уже мертва.
Если бы утро было хорошим и солнечным, я, наверное бы предварительно обошел дом, чтобы взглянуть на террасу, где видел ее накануне. Однако погода была облачной, прохладной, и я, подойдя прямо к входу, нажал звонок. Дверь открыла высокая, прямая как жердь, женщина того типа, к которому относят членов организации «Дочери американской революции»; на ней было серое платье с черными пуговицами. Несомненно, мамаша, под опекой которой Джейн мучилась раньше и продолжала мучиться, наверное, сейчас.
— Доброе утро, — поздоровалась она.
— Доброе утро. Я Арчи Гудвин. Вы миссис Огильви?
— Да.
— Мне хотелось бы повидать вашу дочь — мисс Джейн Огильви.
— Она знает вас?
— Мы встречались с ней, но, возможно, что моя фамилия ничего не скажет ей.
— Она — в келье.
«Боже милосердный! — мелькнула у меня мысль. — Она постриглась в монахини!»
— В келье? — переспросил я.
— Да. Возможно, что она еще спит. Обойдите дом слева и от террасы следуйте тропинкой через кустарник.
Обходя дом, как мне посоветовала женщина, я подумал, что мне следовало бы знать об этой келье, в которой, фигурально выражаясь, она жила. На террасе никого не было, и я пошел по гравийной дорожке, исчезавшей среди высокого кустарника, ветки которого образовали крышу над ней. Затем дорожка кончилась, и, пройдя между двумя большими кленами, я оказался перед дверью небольшого одноэтажного домика из серого камня с пологой крышей; окна по обе стороны двери были закрыты занавесками. Я постучал дверным молоточком в форме большого бронзового цветка с красным агатом в середине. Никто мне не ответил, я снова постучал, подождал несколько секунд, повернул ручку оказавшейся незакрытой двери и, слегка приоткрыв ее, окликнул в образовавшуюся щель: «Мисс Огильви!» Никакого ответа не последовало, и я, распахнув дверь, вошел в домик.
Это была чудесная, превосходно обставленная «келья», и в ней, вероятно, было много кое-чего такого, на что следовало бы посмотреть, но в эту минуту мое внимание было целиком уделено ее обитательнице. Она лежала на спине на полу перед большой кушеткой, одетая в нечто, что я бы назвал голубым халатом, но что она называла, наверное, как-нибудь иначе. Одна ее нога была немного согнута, а другая вытянута. Приблизившись, я наклонился и потрогал ее руку, оказавшуюся совершенно холодной. Нога в чулке, но без туфли была тоже холодной. Девушка умерла минимум часов шесть назад, а то и раньше.