– …источник моей информации неважен. Упорствуя в своем отрицании, вы всего лишь отсрочите трудности. Полиции известно, причем не от меня, что в воскресенье вечером Эйслер приводил к себе на квартиру женщину. Сейчас эксперты снимают там отпечатки пальцев. Почти наверняка они обнаружат ваши пальчики, мисс Карлин, а мистер Гудвин рассказал мне, что вчера вечером вы все позволили их откатать. Положение у вас незавидное. Если вы считаете невозможным обсуждать то прискорбное происшествие со мной, советую вам сразу же рассказать о нем полиции, прежде чем они возьмутся за вас сами.
Нэн повернулась к Мэлу, и ее лицо открылось мне целиком. Даже без розовой шелковой рубашки, «ливайсов» и ковбойских сапожек, в цивильной блузке, юбке и туфельках, любой ньюйоркец вычислил бы в ней приезжую. Такой темный загар не вылежишь за выходные на пляже или даже две недели на Бермудах.
Мел Фокс, встретив ее взгляд, произнес:
– Какого черта?
Нэн вновь повернулась к Вульфу:
– Вам проболталась Лора. Лора Джей. Кроме Роджера Даннинга знала только она, а Роджер держал язык за зубами.
– Это он так говорит, – возразил Мел и воззрился на Даннинга: – Ты ведь не стал бы трепаться о чужих делах, да, Родж?
– Конечно нет, – хрипло ответил Даннинг и прочистил горло.
Его узкая костлявая физиономия и вовсе стала смахивать на щепку. Я неоднократно замечал, что в критических ситуациях лица у толстяков расплываются, а у худых вытягиваются. Он обратился за поддержкой к Вульфу:
– Разве это я вам рассказал?
– Нет. – Вульф обратился к Нэн: – Вы утверждаете, что об этом знали только мисс Джей и мистер Даннинг. Когда вы им рассказали?
– В воскресенье вечером, когда вернулась в гостиницу. Номер Лоры рядом с моим. Я зашла к ней и рассказала. Подумала, что надо и Роджера поставить в известность. Лора тоже так считала. Я позвонила ему из своего номера. Он пришел, и я все ему выложила.
– Отчего ему? Вы состоите в близких отношениях?
– С ним? Великий боже! С ним?
– Возникает вопрос: могло ли нанесенное вам оскорбление привести его в такое негодование, что он решился убить Эйслера, движимый, быть может, тайной страстью? Как вы считаете?
– Да вы только посмотрите на него! – отозвалась Нэн.
Мы так и поступили. Ничего плохого не хочу сказать о Роджере, и тем не менее всем нам было ясно как день, что он не похож на мужчину, способного пылать страстью, тайной или явной.
– Я еще никогда не убивал человека, – промолвил Даннинг. – Нэн рассказала мне, потому что считала это своим долгом, и была совершенно права. Отчасти вина за ее визит на квартиру к Эйслеру лежала на мне: я попросил девушек быть с ним полюбезнее, пока он держится в рамках дозволенного. Я знал, что они способны за себя постоять. И Нэн главным образом хотела меня предупредить, что, если Эйслер снова подкатит к ней, царапиной уже не отделается. И я не мог винить ее за это.
– Почему же вы просили их быть с ним полюбезнее?
– Что ж. – Даннинг облизал губы. – В некотором роде я был связан по рукам и ногам. Если бы Эйслер не вложился, не видать бы нам в этом году Нью-Йорка. Во всяком случае, у нас возникли бы сложности. Я почти ничего не знал о нем, когда заключал сделку. Знал только, что он очень богат. Но никаких проблем с ним не возникало, кроме как по женской части. А я не знал, что есть за ним такой грех. Мне стало понятно, что, если он отпустит вожжи, могут возникнуть неприятности. Но я решил, что говорить ему об этом без толку. Да и что мне было делать? Не мог же я загнать его в стойло? Когда Нэн рассказала о том воскресном вечере, я подумал, что, может, теперь-то Эйслер угомонится. Понял, должно быть, что девушка, способная справиться с мустангом, легко одолеет и его.
– Вы сказали ему это?
– Нет, не сказал. Надеялся, что не придется. Но решил держать ухо востро. Вчера, заметив, что Эйслера нет на террасе, я поискал его, внутри и снаружи. А когда в итоге не нашел и увидел, что все девушки на месте, решил, что он просто смылся, и это вполне меня устроило.
– Когда это произошло? Когда вы искали его и не смогли найти?
Даннинг покачал головой:
– Точно не скажу. Полиция добивалась от меня того же. Я старался изо всех сил, но в итоге могу лишь сообщить, что это произошло вскоре после того, как мисс Роуэн ушла за кофе. Минуты через три. Может, чуть больше. А когда я поискал снаружи и вернулся, Кэл Бэрроу заявил, что у него пропала веревка. Я еще подумал, не прихватил ли ее Эйслер, только зачем?