— Учитесь, — ставил его на пьедестал почета перед своими управляющий Татищевским отделением.
И с Колей переставали здороваться. Не замечая протянутой комолой руки, посылали на букву дореформенного русского алфавита и добавляли с кривой ухмылкой: «П-патриот».
И ладно, только бы не здоровались, а то ведь и заправляли соляркой пополам с водой, и оставляли без ужина, и разлаживали систему гидравлики, и забывали отвезти в поле.
А он все равно пахал. По шестнадцати часов кряду. Без перекуров и остановок, чтобы поесть. И только на рассвете, когда пашня вставала на ребро и земля начинала вращаться вокруг трактора, как вокруг центра Вселенной, приглушал тракторист ненадолго мотор и, упав ничком в горячую борозду и закрыв глаза, обретал точку опоры.
— Ну и по скольку ты зашибаешь за отпуск? — спрашивали охочие считать деньги в чужом кармане.
— Сколько начислят.
Сколько начислят. Так какой же он шабашник?
Есть, конечно, и они, но ведь не с неба же сваливаются и не из-за океана. Тогда откуда же у них потусторонняя мораль «урвать»?
Всякий микроб развивается при благоприятных условиях. И условия эти сложились в эпоху освоения целинных и залежных земель, когда колхозники-отходники и другие граждане диктовали свои условия: запла́тите, сколько скажем, куда вы денетесь.
И теперь им зачастую предоставляется право первым называть свою цену: ну и сколько вы с нас возьмете? И берут, не отказываются, отсеки ее по локоть, если рука начнет гнуться не к себе, а от себя. Берут, не задумываясь над своими возможностями, — не боги горшки обжигают.
Подрядились однажды инженеры с Челябинского объединения «Полет» построить зерносушилку на Губернском отделении совхоза «Кузнецкий». Заключили типовой договор и так далее, все как полагается по трудовому законодательству. И работу закончили в аккурат к началу уборочной. Пустили на холостую — крутится.
— Засыпай!
Высыпали машину, две, три да тридцать тонн якобы и свалили. Туда пшеница уходит хорошо, как в прорву, а оттуда что-то не видать.
Выключили, полезли искать, куда ж она к лешему провалилась, но так и не нашли. Ни в этот год, ни в следующем. Зерно кануло в Лету. Но канет ли в Лету эта история с зерносушилкой, которая приобрела сразу три новых качества и стала именоваться то музеем, то памятником, то голубятней? Можно представить себе, сколько сизых голубей расплодилось там при тридцатитонных запасах отборного корма.
Нашел доступ к зерну и один местный механик-самоучка, потаскивая пшеничку сперва скромно ведерками, но скоро осмелел, разохотился и начал возить мешками, держа в строгом секрете лазейку, и как ни стыдили, ни упрашивали его (слушай, имей совесть, покажи лаз, куда тебе одному столько), на агитацию не поддался.
А сушилку потом наладили и пустили местный слесарь и слесарь-электрик из Миасса, командированный туда на уборочную.
Это только один случай, а сколько их по области, когда сапоги тачать берутся пирожники?
И шабашники с их нетрудовыми доходами, далекими от законных, и приписки в интересах производства бытуют еще от незнания работодателей, что почем и из каких видов работ состоит в конечном итоге заказанный объект. И опять отдувается земля, она все покроет.
Не все и не всегда, и в такой просак попадает иной директор совхоза, подписав документ на выплату суммы, в несколько раз превышающую общественно нормальную оценку трудового вклада, что это надолго, если не навсегда, портит его репутацию.
Всякая хитрость пустяком прикрыта, говаривали в старину. А чего бы уж проще — указать в документации на оборудование хотя бы общую сметную стоимость его установки, а уж районный коэффициент на зарплату известен каждому прорабу и мастеру.
Или почему бы агропромышленным объединениям и комитетам с их немалыми штатами не узнать и не выписать сметные стоимости редко строящихся объектов и не разослать их по хозяйствам? Но никто первым не отваживается сделать это, надеясь на другого, и в деревне, где много петухов, утро наступает позже. А то и вообще не наступает. И пользуется шабашник темным покровом.
О шабашничестве как о негативном явлении можно бы столько и не распространяться, если бы не внушительные данные: более восьмидесяти процентов всего построенного на селе приходится на его долю.