- Фу, зачем вы мне это напомнили? - Ольга скривилась и поступила взгляд. - Я теперь Машу вспомнила… Бедная девушка. Ей тогда только двадцать исполнилось.
Шеф наоборот, казалось, начал входить в азарт. Он откинулся на своём кресле, повернулся вместе с ним к окну и закинул ногу на ногу. Руки лежали под головой, и он прикрыл глаза, вспоминая то, что нужно было рассказать.
- Машу вспомнила… Да много кто вспоминает своих детей и братьев с сёстрами, погибших тогда от его ножа. Музычко Пётр Александрович… Никогда не был замечен в дурной компании, был прекрасным семьянином, имел двоих детей… Что ещё…? Собирался с семьёй на зиму поехать в польские Карпаты. Вот… Что могло сподвигнуть этого человека на убийство стольких ребят? Шеф-идиот с дурацкими заданиями? Семейная рутина? Конфликт с кем-то из родных? Люди с расстройствами психики очень часто по началу являются тихими и мирными ребятами. У них тоже есть
семьи, работа, дом…
- Как у Чикатило…
- Что-что? Чикатило? Ну, да, именно так. Так вот, никто этого не знает, и уже не узнает. Но! Есть одно очень веское и конкретное «но»! Если кто-то захочет узнать, как всё происходило в деталях, то он может прочитать книгу Григорьева. Повторюсь: в деталях! Славик описал, как действовал убийца, как ходил по этажам и выбирал жертв… Да, Оля, он не резал всех подряд. Это через время озвучило следствие, а у Григорьева, как оказалось, это было написано ещё раньше. Славик описал, как стекала кровь по руке Музычко, когда он вонзил нож в горло своей последней жертвы, и как на ноже появилась зазубрина, когда тот попал в батарею, вместо горла упавшей девушки. Про зазубрину не знал никто, и следствие это упустило. Уже после выхода книги следователи проверили эту историю. И знаешь, что? Так и оказалось! На батарее нашли след от ножа, который раньше никто не заметил. Да его никто и не искал в этом кровавом месиве…
- Совпадение...? - Оля в интересе придвинулась к столу.
- Нет. Оля, это одна из главных загадок Славика Григорьева. Начиная с «Кровавой мессы», его первой книги, он в деталях описывал массовые убийства, совершённые людьми, которых никто не назвал бы раньше психами. Нет ничего странного в этих убийствах. Наше общество давно вывело подобные вещи из-за пределов непонимания. Сейчас, мы можем просто удивиться произошедшему, подумать пару минут о бедных жертвах и… И больше ничего. Террорист взорвал самолёт? Ах, он, негодяй! Ну ничего, мы погрустим минуту и пойдём дальше смотреть свой сериальчик. При строительстве дома были нарушены все нормы и теперь десятки
людей засыпаны его обломками? Жуть! Но ничего, переживём. Сейчас, вот, нальём вина в бокал, и потрындим на кухне о планах на лето. Чувак с ножом порезал толпу? Ужас, но терпимо. Сейчас посидим с друзьями в баре и обо всём забудем на следующее утро. Главное, чтобы наши родственники не пострадали. Мы привыкли к этому и уже не обращаем на это должного внимания. Знаешь сколько подобных убийств происходит в год?
- Не знаю…
- Не смущайтесь, Оля. Мало кто знает. А я вам скажу. Около десяти. В разных странах, конечно же, но десяток в год набирается.
Ольга что-то обдумывала в своей голове, не произнося ни слова. Иван Алексеевич наслаждался произведённым эффектом и что-то тоже обдумывал. Небольшую паузу оборвала девушка.
- То есть, вы хотите сказать, что на планете происходит более десяти массовых убийств в год? И все они происходят по вине людей, которых не смог бы никто заранее назвать психами?
Иван Алексеевич снова улыбнулся и посмотрел ей прямо в глаза. Его взгляд стал острым и проницательным, а глаза сузились до размера щёлок.
- А кто вам сказал, что все эти люди психи? Если бы вы прочитали хоть одну книгу Григорьева, то узнали бы, что они одержимые. «Чем» - спросите вы меня? А я вам отвечу словами Григорьева: демоном, поглощающим человеческую ненависть. Вы понимаете, что многих таких людей воспринимают психически неуравновешенными? А что, если они просто не контролируют себя? Что если ими кто-то управляет? Григорьев утверждает, что однажды ему пришлось бороться с таким демоном внутри себя, и его даже водили в церковь на сеанс экзорцизма. Правда, ни один из биографов не смог найти этому подтверждение, так как сам Славик не указывает церковь, в которой этот обряд производился. Вот он и говорит, что он не понаслышке знаком с этим чувством убийства и глобального уничтожения большого количества людей. А значит, он может очень чётко описать все происходившие события на месте «кровавой мессы». Как вам это его определение и название его первой книги? Как говорится, не в бровь, а в глаз… Но вот нож, затуплённый об батарею никто не отменял, и старым опытом одержимости, его вряд ли объяснишь.
Ольга сидела задумчивая, рассматривая книгу, расположившуюся на столе редактора. Человек и нож… Вот и всё, что было на ней изображено. Да и человек, какой-то странный, просто силуэт. А вот нож… Нож навевает на некоторые нехорошие мысли.
- Как я понимаю, вы ему не верите? - Ольга смотрела на шефа и увидела его ехидную улыбку.
- Да, Олечка, я не верю. И не только я. Многое из того, что он говорит о себе, является просто саморекламой и привлечением внимания к своей особе. Вы помните Витаса с его жабрами? На мой взгляд, это один из самых ярких образцов подобного рода рекламы. Вот и Славик распиарил себя подобными фишками, не вдаваясь в подробности, что именно он говорит. Его несколько раз подлавливали на полнейшем несовпадении в рассказах о своей жизни, но он только смеялся и говорил, что каждый сам решает во что верить. А хотите услышать самую загадочную историю о Славике, которая является чистой правдой?
Оля огляделась по сторонам и проговорила полушёпотом, как заправский заговорщик:
- Конечно, хочу!
Шеф поднялся со своего места и снова подошёл к шкафу. В одном из углов шкафа лежала стопка обычных бумажных папок. Он поковыряться в ней и извлёк одну, самую тонкую. Оля смотрела за его каждым действием, заворожённая его увлечённостью, ожидая полёта его находки на стол. Иван Алексеевич вернулся на своё место и положил перед ней папку.
- Вы знаете, - проговорил он, - я бы мог обойтись и без распечатанных документов, но я их прорабатывал дома, а там люблю спокойно посидеть в кресле с бумагами в руках. Эти же документы есть у меня и в электронном виде. И, естественно, это общедоступная информация.
Ольга открыла папку и начала листать копии различных документов, являющимися очень важными, по словам шефа. Здесь было десять разделённых закладками стопочек с бумагами. Каждая из них представляла собой обложку книги Григорьева, билеты на поезд или самолёт, а также выписку из каких-то газет.
- Иван Алексеевич, как я понимаю, это вырезки из газет, с описанием массовых убийств?
- Да, Олечка. Именно так. А также билеты на имя Вячеслава Григорьева и обложки книг, как вы и сами можете это понять. Славик был во всех этих городах. Его, как магнитом тянет туда, где через небольшое время должно произойти описанное, в последствии, в газетах убийство. Правда, он присутствует только в одном городе, так что к остальным убийствам, произошедшим за год, он точно не причастен. Я уже даже придумал такую шутку, если такое определение уместно: «Григорьев едет к вам в город? Ждите море крови и трупов!». А вот это и есть его самая большая загадка, ответа на которую он не дал ни разу. Десятки журналистов пытались подловить его на общении с жертвами или убийцами, отслеживая его перемещения. Безрезультатно. Сотни вопросов на презентациях и встречах. Ответов ноль. Некоторые состоятельные читатели даже обещают кругленькую сумму за вытянутую с него информацию, но деньги так никто и не получил. Признаюсь, даже я хотел разгадать эту загадку, но не смог… Я тоже спрашивал его об этом, но он просто улыбался в ответ и говорил, что всё написано в книгах, нужно просто уметь читать. Пару раз родственники погибших пытались обвинить его в сотрудничестве с убийцами, но все их попытки были тщетны: