Суета нарядных выпускниц и молоденьких выпускников казалась забавной и ничем не напоминала его выпуск. Тогда они просто перепились. Утром вусмерть пьяные тела валялись по всей Альма-матер. Здесь все шло чинно и благородно. Речи, вручение дипломов, пожимание рук. Вот и Миранда, красивая в черном кружевном платье с накидкой. Виктор пробивался к ней минут пять, не меньше, таким плотным был круговорот выпускников и друзей. Подойдя со спины, тронул за плечо и произнес:
- Мне можно тебя поздравить?
Выражение лица жены сменилось мгновенно. Только что светилась симпатичной улыбкой, а стала злой и даже обиженной:
- Откуда ты взялся?
- Успел, - по инерции ответил Виктор, понимая, что испортил жене праздник.
Ему стало неприятно, будто украл что-то и его в этом уличили. Потом родилось другое чувство. Он не пришей-пристебай! В этом дипломе немало его труда, он имеет право на участие в празднике! Так и сказал, глядя Миранде в лицо. Та совладала с собой. Это правда. Муж ведь приехал, не кто-нибудь. Но уже не так радовалась, принимая поздравления, и часто оборачивалась, будто проверяя, здесь ли Безруков.
Потом началась неофициальная часть, то есть, пьянка. Приняв две рюмки, Виктор пригласил жену на танец. Крутясь в вальсе, Миранда попросила его дать свободу на сегодняшний вечер, не приглашать больше и не мешать разговорам. Виктор угрюмо пообещал и дальше танцевал только с ее подружками, почти и незнакомыми ему. Одна из них, располневшая белокурая Антонина, заговорщицки подмигнула ему:
- Что, жена не рада?
- С чего ты взяла?
- А мне и брать не надо, это все знают. Кроме тебя, - добавила жестокая баба. - Вон твой дублёр топчется. Три месяца букеты носит, один краше другого.
Палец Тоньки указывал на рослого парня, стоявшего неподалеку. Виктор видел, как тот недавно танцевал с Мирандой, и оба выглядели очень довольными.
- Что же ты за подруга, - укорил он, чтобы сказать хоть что-нибудь, - если ее сдаешь?
- А не хрен у меня мужика красть, - объяснила та. - Вот морды им начистишь, все будет по справедливости.
Лицо Безрукова запылало от оскобления - он еще только не выступал орудием бабских разборок!
- Не хотелось бы говорить грубо, что это не твоё... - ирония не получилась, хотя выразительной паузой ему удалось явственно обозначить упущенное прилагательное, - дело.
- Я не собака и не сука, зря намекаешь. Не меня бодать нужно. Триппер и мандавошки тебя не волнуют, видать, - продолжала "заводить" его подлая баба, - или молча лечишь?
Виктор довел партнершу к стеночке, где и оставил. В душе гневно рычало самолюбие. Лицо горело:
"Так и изметелил бы в кровь! Сволочи бабы, обязательно надо друг друга дерьмом облить!"
Давние воспоминания опять нахлынули, словно на ревнивого мальчишку. Он отмёл их, понимая - что было до замужество, это прошлое:
"Оба не ангелы! Но теперь-то почему? Неужели я ее не удовлетворяю? Сама ведь жалуется, что ей так много не надо, что я ее изматываю так, что на год вперед хватает? Или врет Тонька из зависти?"
Виктор унимал самолюбие, уговаривал себя не психовать, убеждал, что красивая женщина всегда должна быть в центре внимания, что его жена не такая... Много чего высказал себе, перемалывая обиду на предательницу жену, подло осрамившую перед миром.
Жена танцевала, ходила с рюмкой по столам. Целовалась, фотографировалась, обнималась - все назло ему! Безруков смотрел, но не подходил. Однако душа бурлила, всплескивала, требовала действий, вопила о сатисфакции, и он сдался. Улучив момент, когда ее длинный приятель вышел покурить, Виктор тихонько двинулся следом.
- Давай отойдем, - предложил он сменившемуся в лице парню.
Тот оглянулся по сторонам, ища поддержку. Несколько выпускников стояли неподалеку, да какие-то девицы кучкой обсуждали тему, заливисто хохоча. Свидетели были, длинный приободрился:
- Не пойду.
- Не трусь, драки не будет. Я хочу тебе спасибо сказать, что жену мою поддержал, что ухаживал красиво, что цветы дарил...
Виктор говорил это и видел, как правильно поступил! Слова попали в цель. В глазах парня рос настоящий страх. Еще бы, его не били, к чему он был готов - кормлен хорошо и ростом удался. Мог, наверное, оказать сопротивление. Но не словам - кулаку. И ждал, небось, драки. Настроился, и вот на тебе! Никто не метит врезать в морду. Отнюдь, благодарят! Значит, ожидается нечто более страшное, чем драка. Может, он увидел собственные похороны, и - потек. Ушло горделивое выражение победителя, он согнулся, стал меньше ростом и горячо затараторил, убеждая Виктора: