Они обсуждали тезис статьи Ирины, что опросы следует проводить силами лиц, равных по интеллекту контингенту опрашиваемых, когда Илья вдруг затвердел:
-Анна? Уйди, пока я тебя не убил! У меня болит голова от твоего лекарства, мерзавка! Зачем ты травишь меня, что я тебе сделал? - Илья кричал на Ирину, а лицо его кривилось от боли и слезы текли из глаз.
-Илюша, я не Анна, я Ирина!
Но Филимонов не слышал. Он неуклюже выбрался из-за компьютера, чуть не опрокинув монитор. Ирина отступала перед огромным страшным человеком, выкрикивающим угрозы в адрес бывшей жены, потом бросилась в коридор и стала лихорадочно открывать замок, чтобы выскочить на улицу. Трясущиеся руки не слушались Ирину, она не справлялась с замком, как назло, закрытым на два оборота. Илья протащился на кухню, невнятно бормоча угрозы. С грохотом упала металлическая утварь, раскололось что-то деревянное, затем он появился в проходе с ножом в руке:
-Ты здесь, отравительница! Я не дам себя убить, Анна!
Слова Филимонова становились тише, судорога захватывала лицо, правая сторона застыла в сардоническом полуоскале, но левая еще двигалась. Ирина закрылась руками, в ужасе забилась в самый угол. Илья потерял равновесие, рухнул у ее ног, разметав рукой обувь, стоявшую на полке. Нож со звоном отскочил к двери. Она задвинула лезвие ногой подальше и долго стояла неподвижно, ожидая, что Филимонов потянется к нему.
Илья лежал, его мускулы расслаблялись, обмякали. Он застонал. Переступив через безвольное тело, Ирина попыталась перевернуть мужа на спину. Тесный коридорчик "хрущобы" не давал сделать это, она вцепилась в ногу Ильи, с трудом проволокла в комнату, складками собрав палас. Там схватила руку мужа, приподняла его плечо, подсунула диванную подушку, занесла тяжеленную ногу в ту же сторону и с третьей попытки повернула на спину.
Глянула в лицо Филимонова - лоб поцарапан, на скуле кровоподтек. Приоткрыла ему веки - зрачки одинаково расширены и плавают. Смочив полотенце, приложила ко лбу мужа, повернула голову на сторону, чтобы прекратился хрип.
Минут через двадцать Илья открыл глаза:
-Что со мной?
-Ты упал, ушибся, - рассказала она, но муж не поверил страшной истории, отрекся:
-Нет, нет, я не способен причинить тебе хоть малейший вред, это неправда! Зачем ты меня обманываешь? Я не сумасшедший, - яростно сопротивлялся Филимонов.
-Посмотри в зеркало, Илья. Скажи, откуда у тебя синяк? Взгляни, нож лежит в прихожей - как он туда попал? Илюша, ты принимал меня за Анну, бывшую жену, - терпеливо пыталась Ирина подвести мужа к мысли о необходимости обследования, а тот твердил:
-Я здоровый человек. А это - нелепая случайность!
-
Глава тридцать девятая
Виктор.
-Батя, хватит мерзнуть, поехали ко мне, - безуспешно пытался уговорить родителей Виктор.
-Сынок, что я буду там делать? Здесь соседи, поговорить можно, той же соли занять, - отец колупал спичкой в мундштуке, разнятом на две части, вытирая залежи никотина о чистую тряпочку.
-Там соль занимать уж точно, не придется. Вместе жить будем, в одном доме. Вот, посмотри, сколько места, - он сунул отцу цветной кусок картона.
Безруков-старший даже не повернул голову, старательно стыкуя вычищенные части. Доделав начатое, выбросил тряпицу в мусор, набил трубочку табаком, поднес спичку. Огонек втянулся в утрамбованные полоски зелено-коричневого цвета, и клуб дыма всплыл над головой старика. Помахав спичкой, чтобы сбить пламя, добирающееся к пальцам, отец сбросил и ее в ведро. Только после этого взял фотографию, внимательно рассмотрел, прищуриваясь и далеко отставляя на вытянутой руке:
-Хороший дом, сынок!
-Так поехали, батя? Я вас перевезу, ни вещички не потеряется. Будете жить на первом этаже, по лестницам не лазить.
-Мать любит землю, ей грядки подавай.
-Да у меня там земли немеряно! Теплицу поставлю, навозу привезем! Лопатой копать не придется, у меня минитрактор. Поехали, а? Мам, ну что вы упёрлись?
Мать отмахнулась:
-Не поеду. Здесь родные могилки. Кто за ними ухаживать будет? И не уговаривай, лучше поешь блинчиков, пока горячие. Ты со сметанкой будешь? Алёша! Дымокур окаянный, опять начадил, продохнуть нечем! Знаешь ведь, что Витя не курит. А фортку не открываешь, идолище бессердечный, - ворчала она и накрывала на стол.
Отец молча продолжал дымить. Сколько Виктор помнил, родители так и общались меж собой. Отец крайне редко отвечал на ворчание, лишь, когда доставала совсем. Так было и сейчас. Они перебрались за стол, выпили по маленькой за встречу. Отец, в отличие от Виктора, любил водочку и каждую возможность для нарушения врачебного запрета - использовал.