Блины у мамы получились на славу, как, впрочем, и всегда. На минутку заскочила Каролинка, цапнула блины с тарелки - сколько удалось, чмокнула бабушку и упорхнула к давним подружкам:
-Па, я у Людки!
Старшие поколения остались за столом. Безруков-старший подливал себе, чокался с полной стопкой сына, проглатывал водку, продолжал дымить. Говорили о жизни вообще, то есть, ни о чем конкретно, потом перешли в делам сына. Мать сновала по избе, незаметно ведя бесконечное домашнее хозяйство - мыла посуду, заряжала стиральную машину, замешивала, шинковала, подшивала, все время находясь в движении, но не теряя нить разговора. Дела сына интересовали стариков не с точки зрения финансовой. Им было интересно слушать о перспективах роста его бизнеса, как доказательств серьезности. Отец в свое время критически отнесся к решению Виктора пересесть за баранку:
-Это как? Учился, начал работать, а теперь все коту под хвост? Работал бы, как все, глядишь, стал бы начальником стройуправления, а то и треста, а так кто ты? Пришей-пристебай?
Зато в последнее время старики с гордостью хвастались сыном, имеющим собственное дело аж в Москве. Дошло и до них, что звание "предприниматель" ничуть не хуже прораба.
Разговор перетек на здоровье стариков. Жалуясь на старческие недуги, на невнимание медицины, они подробно делились историями походов в поликлиники, вспоминали мелкие споры с врачами, обсуждали плохие анализы и погружали Виктора в грустное настроение:
-"Ах, дорогие мои, как быстро вы старитесь! Вот уже и перечень лекарств вырос, на лист не входит. Жаль, что купить вам молодость я не могу, а кроме неё ничего и нужно-то! Семьдесят шесть лет... Таких, как вы, сейчас уже не делают - родить меня в сорок два года! Как только отважились на такое!"
Мысли его перескочили на собственную семью:
-"Тридцать четыре года... Минул возраст Христа, а ничего из мечтаний не удалось осуществить. Деньги - что о них говорить! Нет любимой женщины, нет сына, нет даже дома, куда хочется идти после работы. Всего и радости, что дочь..."
-...пора бы и повторить...
-Ты о чем, батя? - Виктор упустил нечто важное, задумавшись о своем.
-Надо еще парочку детишек. А то соберётесь, когда уж внуки пойдут...
-Да я бы давно. Вот Миранда не хочет, все о карьере думает. Подождем еще, - солгал Виктор, чтобы закрыть неприятную тему, но не преуспел.
Разговор продолжился. Желание помочь неразумному отпрыску сквозило в каждом слове отца, но увы! Отвергались все советы потребовать, стукнуть кулаком по столу, настоять, как глава семьи. Безруков-старший пытался выяснить причины немужского поведения, но сын повторял, что хочет дождаться согласия жены.
-Врать не умеешь, - вывернулась из кухни мама, - Не будет Миранда рожать. Каролинка сказала, а она поболе твоего понимает.
-А это зря, мама! Рано девчонке о таких делах судить.
-Ты меня поучи, сынок. Я ведь жизни не знаю, случаев не навидалась, - съехидничала мать, останавливаясь перед ним. - Дурень, надо новую жену искать, пока молод. Все равно вы жить не будете. Когда жена с мужем порознь отдыхают, развода не миновать! А где она с тобой последний раз была? На каком курорте? Ась? Не слышу!
-Вот ехидная старуха, - заступился отец. - Ну, чего ты нападаешь, мать? Сам с усам, разберется! Я говорил тебе, сын, когда у мужика крепкий тыл дома, он горы свернет? Да? Вот и думай об этом...
-"Да я надумал, батя! Надо чуток подождать, разведусь я с ней. Разведусь! Только дочь подрастет", - напомнил он себе, обнимаясь со стариками на прощанье.
-
Глава сороковая
Ирина, Илья.
Ирина тайком обратилась к доктору Хомутникову, психиатру и невропатологу, ушедшему в восточную, неконвенциональную медицину. В свое время тот одним сеансом иглоукалывания снял снохождение у Татьянки. Выслушав про Илью, врач сказал:
-Похоже, мозг сдавливается, отсюда боли и спазмы. Судя по симптомам, опухоль или паразит развивается. Назначу-ка я обследование... Ни в какую? Ятрофобия, скверно... Надо уговорить! Без операции, боюсь, не обойтись.
Увы, Филимонов не поверил Ирине. Он устроил дикую сцену с упреками, обвинил в желании избавиться от него, потом истерично вымаливал прощение, но категорически отказался обследоваться. А дела ухудшались. В течение следующего месяца у него трижды были приступы гнева. Только Илья не нападал на Ирину, а убегал на кухню, крича, что та травит его. Последний приступ случились ночью, разбудив дочь. Ирина с трудом успокоила Татьянку. Потом курила, пока угомонившийся муж спал, и думала, как же получилось, что вместо служения гению она выступает сиделкой сумасшедшего?