-
Глава девятнадцатая
Виктор.
Москва не отпускает человека просто так. Виктор убедился в этом, когда сначала Федор Иванович, а потом Карамелин добавили ему работы, сломав все планы. Пришлось отложить поездку домой. Каролинка спрашивала, когда он приедет и торопила, намекая на какие-то важные вопросы. Он обещал, потом снова переносил время прилета и работал, работал, работал, как вол, пытаясь ускорить принципиально неускоряемые дела. Ночами вспоминал Дрезден и не верил в реальность случившегося. Отсюда Ирина казалась недоступной и строгой, подшутившей над ним, олухом. Виктор помнил всё, что она сказала, однако не верил в странные отношения с мужем.
-"Так не бывает, - убеждал он себя, - чтобы женщина жила в браке и оставалась свободна от обязательств."
-"Бывает", - возражал собственный опыт.
-"Нет, с Мирандой все по другому, ты сам отказался от неё", - противоречил себе Виктор, но споры не давали успокоения.
Его будило ночью неимоверное желание позвонить Ирине. Не уходило ощущение праздника, возникшее в Цвингере после падения. Он тогда впервые обнял её и прижал к себе. При воспоминаниях о вечере с поцелуями у Виктора возникало бешеное мужское желание, и он укорял себя: -"Надо было уложить на ту роскошную постель в катере. Надо было! С другими я в молодости не церемонился, чего здесь-то заробел?"
-"Ну да, - возражал он себе, - чтобы навсегда спугнуть эту дивную, похожую на мечту девушку? Нет, дружок, ты несвободен. Вот Каролинка закончит школу, разведешься и тогда придешь к Ирине просить руки и сердца..."
-"Ага, - ехидно возражал себе Виктор, - она будет меня ждать! Три года! Губозаверточную машинку не хочешь, Безруков? Сто раз она уйдет за это время к другому, более смелому, чем я!"
Доводы казались убедительными, но набраться смелости и позвонить он не решался. Коря себя, Безруков остервенело занимался работой, понимая, что упускает единственную женщину, которая запала ему в душу.
-"Ну и пусть, - упрямо думал он, - пусть! Дочь важнее. - Как заклинание повторял он себе эти слова, - дочь важнее, сначала я должен вырастить Каролинку!"
А в душе все-таки росло презрение к себе, жалкому трусу.
-
Глава двадцатая
Ирина.
Ермакова приехала вовремя. Работы на них навалилось немеряно, даже преподавать стало некогда. Все лекционные часы взял на себя новый аспирант Леша, а они, костяк лаборатории, исполняли очередной заказ губернатора. Впечатленный результатами аттестации областного административного аппарата, тот решил прогнать через проверку и мэров. С ними разобрались за неделю напряженного труда, а затем уже и сами мэры заинтересовались. Первым городом стала Юрга. Группа расселилась в гостинице, начались интервью, деловые игры, тестирование и составление психопрофилей - тяжелая и монотонная работа.
Ирина ждала звонка. Неделя минула, но Виктор не объявлялся. Молодой голос Юльки-диспетчера ответил, что Безруков задерживается в Москве по срочным делам.
-"Конечно, ему некогда! А позвонить, сказать мне об этом? Нет, я поняла, что не нужна ему. Он про меня забыл. Три сказочных дня были не со мной и не для меня... Часы пробили полночь, волшебство рассеялось. Исчезло всё, даже синяк прошёл... Остались хрустальные туфельки", - печально вспоминала Ирина о босоножках.
Вместе с визитной карточкой Иоганна Шварца, несостоявшегося Оле-Лукойе, лежали они в шкафу. Она вынула их, вернувшись из Юрги домой, чтобы убедиться -не приснился ли Дрезден. Посмотрела на себя в зеркало. Босоножки выглядели замечательно, как и она сама. От этого на душе стало хуже. Да тут еще Степа пристал с домогательствами, впрок захотелось ему супружеского тела, перед командировкой! Едва отговорилась месячными и принялась помогать мужу, чтобы спровадить поскорее.
Ермакову предстояло проверять Таштагол, маленький городок в горах, и собирался он обстоятельно, копаясь в вещах, перекладывая и пересматривая каждую мелочь. Ирина еле-еле дождалась щелчка дверного замка и занялась, наконец, собой. Долго отмокала в горячей ванне, мыла голову, занималась кожей, ногами, ногтями и вышла, удовлетворенная, почти через час.
Татьянка радостно набросилась на маму и засыпала вопросами. Полчаса Ирина обсуждала с дочерью насущные темы из жизни гномов. Расчесав маму и надергав из нее изрядное количество волос, дочь ушла в свою комнату. Настала очередь диссертации, почти готовой, но снова перечерканной научным руководителем. "Шмяка" жестоко критиковала каждый абзац. Добро бы правка касалась содержания, нет, возражения шли против формы. Складывалось впечатление, что Исидоровне не хватает славословий КПСС и правительству, на худой конец, президенту. Но менять научного руководителя поздно - защита приближалась. Ирина вздохнула, принимаясь за работу.