Никогда не была смелой, и ответы были соответствующими данной ситуации. Ничего не могла предпринять, когда бандит-Хасан озвучил, что не собирается меня выпускать. Просила, глядя на него умоляющим взглядом, а он развернулся и ушёл… вот так просто покинул дом, в котором меня вновь заперли. Его даже не остановили мои сказанные напоследок слова. Я и не рассчитывала, что он вспомнит маленькую, глупую девочку. Стояла, глядя на то место, где ещё минуту назад стоял Хасан, моё выражение лица сменилось возмущением.
«Неужели я тут и останусь, надо что-то предпринимать!» – и бросилась из зала к входной двери, тарабаня по ней:
– Выпустите меня!!!
– Твою мать… Якудза, открой, – услышала по ту сторону. На всякий случай отошла от неё на шаг. Дверь открылась, и хозяин этого дома стоя в проёме спросил меня грозным голосом:
– Я что-то не ясно тебе сказал?
– Вы не можете держать живого человека здесь… в заложниках! Выпустите меня, пожалуйста! – его глаза потемнели от ещё большей злости.
– Терпеть не могу истеричных баб!
– Я не истеричная… Вы меня заперли, потому что я стала свидетелем вашего преступления! Как, по-вашему, я должна себя вести?
– Если тебе дорога жизнь, то сиди тихо, как мышь!
– Вы же ска… Вы же сказали, что не убиваете женщин. Соврали? – спросила, заикаясь.
– Не соврал… но, если станешь истерить, могу пересмотреть ранее озвученные мной слова. Сиди тихо, завтра решу, что с тобой делать.
Спрятала руки за спиной, чтобы он не заметил моих дрожащих пальцев. Недовольно вздохнув, сжал в тонкую линию свои губы и снова оставил меня одну, не забыв запереть за собой двери.
Я сидела на диване, поджав голые ноги, коленки пекли, оказывается, сбила их при падении, на месте сгиба вновь выступила кровь. Страх давно ушёл, осталась грусть, детские мечты разбились, и как я оказалась во всём этом…
Опомнилась лишь тогда, когда начало смеркаться. Встала и пошла на кухню, голод скручивал желудок болезненными спазмами. Открыла холодильный шкаф, он был полон всевозможными продуктами, закрыла дверцу, пошла дальше, открывая шкафчики в поисках круп и посуды. Нашла и то, и другое, сварила на варочной панели себе гречневую кашу и нарезала два колечка колбаски, что нашла в холодильнике, и один помидорчик. Ела стоя, напряжённо рассматривая двор в окно. Набирая очередную вилочку каши, думала:
«Ну и огромная же территория у этого бандита, а как красиво…», – повернула голову в другую сторону, а там бассейн.
«Вот это да!». Поедая колбасу с помидорами, смотрю вправо, влево – ни единой души.
«А если попробовать сбежать через окно?» – спрашиваю саму себя. Опустила пустую тарелку на столешницу, придвинула к ней стул, влезла на него, наклонившись потянулась и повернула ручку, услышав характерный щелчок, открыла створку. Кровь тут же забурлила по венам, влезла на столешницу. «Ай… как же больно коленкам.» Забралась на подоконник и спокойно вылезла из окна шагнув на рифлёную плитку… Катя
Глава 4 Хасан/Катя
– Хасан –
За мной заперли дверь, где осталась девчонка. Я подошёл к Сизому и нанёс пару жёстких ударов в челюсть.
– Какого хера ты не прикончил ублюдка по-тихому, а громыхал на весь лес?!
– Хасан… я забыл глушак, пришлось мочить так! – зажав пальцами нос, гнусаво оправдывался Андрей. – Ты же знаешь, что мы его пасли около месяца, а тут выдалась такая возможность, нужно было действовать быстро. Самовольно ничего не делал, только с твоего приказа.
– Пошёл вон! Ты на меня больше не работаешь!
– Хасан… а как же обещанный тобою шанс, исправиться? – капая кровью на мою итальянскую плитку, потухшим голосом вопрошал уже бывший помощник.
– Ты просрал свой шанс, Сизый… Якудза!
– Здесь, – в два шага тот подошёл ко мне.
– Проводи Сизого, он заливает мою плитку кровью.
- Я же его мочканул ради тебя Хасан… ради тебя!
Развернувшись, пошёл в сторону своего дома, уже не слушая мольбы бывшего помощника. Ненавижу тех, кому присуща такая черта.
На меня работает большое количество людей, выполняя приказы, которые так или иначе исходят от меня и за это получают не малую плату. Никаких «ради меня», все преследуют свои интересы.
«Су-ка…», – вновь вернулся мыслями к девчонке, надо подумать, что с ней делать? Мне тридцать пять лет, а я вынужден, по чьей-то милости нянькаться... Отвлёкся. Ко мне бежал Яр, брызгая слюной. Доберман – мой пёс.