В дальнейшие планы вмешалось замужество. Лиечке было двадцать три года. Со своим будущим супругом на тот момент она уже была знакома около десяти лет. Его звали Аркадий. Он был старше ее на восемь лет, хорош собой, горяч характером, родом из Красноуфимска, где их семьи когда-то были дружны. Он приехал в Ленинград учиться в Высшем военно-морском училище имени Фрунзе и частенько заглядывал к Сургановым. Лиечка ему нравилась всегда, и Аркадий оказывал ей знаки внимания. К моменту бракосочетания его уже списали с флота… за избиение матроса. И Лиечку все предупреждали, что характер у ее избранника норовистый, непредсказуемый. Она не послушала… Перераспределилась на работу по месту жительства мужа, и они уехали в Красноуфимск.
Ничто не предвещало беды. Лиечка вспоминала, как молодоженами они даже начали вместе строить катер. Аркадий сам его выдалбливал, смолил, а Лиечка в качестве подмастерья подавала инструменты и подносила материалы. Однако к концу первого месяца совместной жизни выяснилось, что муж жутко ревнив. Придет бывало с работы: «Где ты сегодня была, расскажи, по какой улице шла? Ага, там военное училище, и ты около него флиртовала!?» А то и на полном серьезе отпросится пораньше, бежит домой через три ступеньки по лестнице, влетает и прямиком под кровать – вдруг там любовник спрятан. Рук, к счастью, не распускал, но истерики закатывал ежедневно. А Лиечка тогда была совсем еще девочка, всегда оберегаемая мужчинами в семье – громко прикрикнуть не умела. Ее просто тихо колотило.
Так продолжалось год. Молодые жили в коммуналке. Их соседка все это безобразие видела-слышала. И когда Зоя Михайловна приехала погостить к дочери, женщина позвала ее на кухню и, не особо вдаваясь в подробности, сказала: «Увозите отсюда свою девочку. Пока не поздно». Сказано это было так, что тотчас, не мешкая, Зоя Михайловна договорилась со своей давней знакомой в Красноуфимске, чтобы Лиечка какое-то время, пока не перераспределится, пожила у нее. В советское время ведь так сразу нельзя было бросить работу. Тем же вечером перевезли вещи. А после очередной ссоры с мужем перебралась к знакомой сама.
Изредка они с Аркадием сталкивались в трамвае по дороге на работу. На людях он сцен не устраивал, но постоянно спрашивал, когда она вернется, и каждую их случайную встречу заканчивал фразой: «Ладно, подождем». Когда уладили вопрос с увольнением, Зоя Михайловна забрала дочь в Ленинград. Уезжали спешно, налегке, ничего с собой не взяв. Знакомая обещала все вещи почтой прислать, но так и не прислала…
Кстати, первым поднял тревогу Леня. Он чувствовал что-то неладное и все твердил Зое Михайловне: «Поезжай, Лийке там плохо». Хорошо, что она прислушалась… Развод оформляли уже заочно. Аркадий потом еще долго писал Лие. Но не приезжал. Ленька тогда сказал сестре: «Если ты ответишь хоть на одно письмо, я тебе ноги выдерну и спички вставлю».
После незадавшегося брака нужно было все начинать сначала. Лиечка и тут проявила самостоятельность. К отцу в совхоз снова не пошла. Ну, как же, разве можно по блату? Хоть и с двухлетней отсрочкой приняла приглашение работать в Омске. Боролась с совкой зерновой – есть такой вредитель. Испытывала пестициды. Первый раз, когда в поле вышла, – конца краю не видать, вспомнила поговорку: пошел работать – забудь то, чему тебя учили в институте. На практике все совсем не так, как в теории. В учебнике написано, при какой влажности и температуре надлежит хранить зерно, как оно должно быть послойно укрыто. А зашла в сарай: брезент на голую землю постелен, сверху свалена куча зерна – мокрое, и от совки, если присмотреться, аж шевелится.
Первый свой сибирский заработок потратила, купив маме нарядную теплую кофту, Леньке – свитер, отцу – шерстяную безрукавку. А на то, чтобы отправить подарки почтой в Ленинград, денег уже не осталось. Пришлось ждать отпуска, чтобы отдать их собственноручно.
Жила в частном домике у колоритной бабки Фаины, потомственной сибирячки. Они потом еще долго переписывались. Хозяйка после Лии так никого больше и не пустила. Писала, что лучше нее постояльцев не найти, и все надеялась, что та вернется. У мамы действительно были мысли насовсем остаться – нравилась ей Сибирь. Часто вспоминала свои ежеутренние километровые забеги на подшефные участки в валенках и шубейке: морозец щиплет, ресницы индевеют, снег скрипит, дым из труб прямым столбом – красота!