Пока шли, бабы на огородах на меня все заглядывались. Мужиков у них, что ли своих нет? А бабы все такие из себя ладные, с любой не грех на сеновале поваляться.
Привели меня в один из домов на окраине деревни. Внутри него хорошо - всё чисто, прибрано, а вот снаружи дому требовался ремонт - крыша прохудилась, забор покосился, крыльцо прогнило.
Растопили они печь, да и сажают меня за стол, весь уставленный едой.
- Стойте, - говорю своим хозяйкам, которые за стол стали меня сажать, - негоже мне задаром хлеб да соль вашу есть. Дайте мне кой-какой инструмент, что у вас есть. Нужно дом вам поправить.
Тьфу, точно сглазили окаянные. Опять на старославянский тянет.
Изумлённые девушки переглянулись между собой, а потом чернявая вскочила и выбежала из дома. Вернулась назад она с топором в одной руке, пилой во второй и, поклонившись мне в пояс, говорит:
- Не обессудь, добрый молодец, вот и весь инструмент, что у нас есть.
Взял я его, проверил остроту, ничего - сгодится.
- Ну, пошли во двор.
Вышли мы во двор.
- Где, - говорю им - у вас материал, есть и какой? Доски там, гвозди?
- В сарае, батюшка.
Зашёл я в сарай, а там добра разного, просто завались, да всё как будто впопыхах свалено, бессистемно.
Взял я нужное, вытащил во двор. Ну и пошла потеха. Я сам и в реальной жизни от физического труда не бегал. До армии в деревне несколько лет жил, вот и пригодился мне деревенский опыт.
К концу дня, были у сестриц, а это сёстры оказались, Изабэль и Валенсия, новый забор и крыльцо, крыша залатана, и вещи в сарае перебраны и отсортированы.
Девчата на меня, чуть ли не молились. Квас холодный подают, молоком поят.
Истопили к вечеру баню жаркую.
Зашел я туда - лепота просто. Камни раскалены, от жара чуть не лопаются, полка есть большая, человек пять на ней лечь могут. На лавке стоит бадья с ключевой водой - попробовал, аж зубы от холода ломит. Красотища.
Только вот спину потереть некому. Подумал, и тут же открывается дверь, и входят в парилку сёстры-красавицы, в чём мать родила.
Ну, думаю, вот масть и попёрла. Стали они меня намывать, обхаживать. Веничком по мне прошлись, а я по ним - красота. Обожаю сельскую жизнь.
Ну и одним мытьём дело не закончилось. Натешился я с ними, а они не против. Ласковые слова в уши шепчут, ручками своими нежными меня обнимают, губками своими красивыми меня целуют, ну и не сдержался я....
Вышли мы из бани довольные друг другом.
- А вот теперь девоньки, можно и за стол, - говорю я.
Проводили меня в дом, усадили в центр стола как дорогого гостя, стали потчевать, большой графин самогонки достали. А как наелся, напился, в спальню отвели и в постель ко мне легли, чтобы не холодно значит, гостю было.
А я лежу в постели ласкаю тела их молодые, красивые, а потом беленькая, Валенсия, говорит мне:
- Оставайся с нами, добрый молодец, будешь с нами жить, на охоту ходить, да и в деревне работы хватает.
- А мы с тобой будем постель делить, - поддакивает Изабэль.
- Утро вечера мудренее, - отвечаю я, а пока чего время зря терять, и глажу их груди налитые.
Короче ухайдакали меня они пополной, и заснули мы после этого как убитые.
Проснулся почему-то я за полночь, а моих сестрёнок в кровати нет. Глянул на системные часы - полпервого ночи.
Дай думаю, пойду, поищу красавиц. Негоже одному ночь коротать.
Встал я, оделся и вышел во двор.
На дворе стояла звёздная ночь. Как у нас, на Ивана Купалу. Круглая луна освещает двор. По небу ползут ленивые облака. Откуда-то издалека льётся грустная песня.
Во дворе девчат тоже нет. Я толкнул калитку и вышел на улицу. Деревня спала - окна в домах были тёмные, кругом не было ни звука. На душе стало как-то жутко.
Я решил пройтись по улице. Так как приютивший меня дом стоял на отшибе, направился я прямиком к центру деревни.
Подбивая ногой по дороге, мелкие камешки и насвистывая нехитрую мелодию, я прошёл несколько дворов и вышел на большую утоптанную площадку, служившую в поселении деревенской площадью.
А прямо в центре площадки горел большой костёр, над которым висел огромный котёл. Несколько женщин подбрасывали в него дрова и помешивали содержимое.
Еще около двадцати женщин, взявшись за руки, стояли от костра на равном расстоянии и пели красивую грустную песню, от которой тоскливо становилось на душе. Она так щемила сердце, что я невольно остановился и заслушался.
Среди поющих я заметил и моих сестёр. С отрешённым видом они стояли вместе со всеми и их голоса органично вплетались в общий хор.