О нет…
Лицо второго нефрита вновь пылает краской, но на этот раз он решительно уходит из библиотеки. Вэй Ин бы хотела его остановить. Нет, ничего личного. Просто ей, получается, порванные страницы собирать. А одной скучно.
Нет бы посидел рядом, хоть какую-то компанию составил.
Хотя нет, выбирая между ним и пустотой лучше выбрать пустоту.
Не бойся, милый, это всего лишь чувство,
Не управляема сила восторга и грусти,
И ощущения сладостно невыносимы,
Так всегда происходит с теми, кто любит сильно.
Лань Чжань пытается придать себе привычный вид, достойный его звания второго нефрита ордена Гу Су Лань, однако, глаз предательски дергается, а лицо то и дело заливается краской. Опять.
Бесстыдница, бесстыдница Вэй Ин! Глупая девчонка! Она сама хоть понимает, что несёт, или проговаривает всё бессознательно? Как вообще в здравом уме можно вытворить такое? Лань Чжань просто не понимает.
Да, наверное, им надо было просто поговорить. Решить, как доказать взрослым, что идея породнить кланы через них — ужасная ошибка. В Гу Су очень трепетно подходили к вопросу выбора партнера на пути самосовершенствования, подобные браки по договоренности не приветствовались. И почему это ему, именно ему так повезло?
Как будто кто-то очень сильно хотел сломать ему жизнь.
А Вэй Ин? Лань Чжань просто не представляет её, заточенную навсегда среди этих правил, которые она самозабвенно нарушает одним существованием. И юноша не может осуждать её. Она росла в совершенно других условиях. Она меньше всего волновалась насчёт каких-то незначительных вещей, за которые наказывали.
Даже в белых одеяниях Лань Чжань её представить не может. Черно-красные одежды ей совершенно не идут. И тут же он задумывается.
В ордене Юн Мен Цзян все носят фиолетовые одежды, тогда почему она — серые?
Лань Чжань понимает, что знает о ней слишком мало.
Вэй Ин — не дочь Цзян Фенмяня и Юй Цзыюань. Вэй Ин — не родная сестра Цзян Чэна. Но тем не менее, она приехала с ним, а мадам Юй стремилась устроить её судьбу. Если бы Вэй Ин была совсем чужой им, вряд ли бы кто-то о ней так заботился.
Да кто же она такая?
Лань Чжань устало закатывает глаза, поднимая их к потолку. Общение с Вэй Ин его выматывает, хотя они и не общаются по-нормальному. Мысли о ней причиняют странную, почти физическую боль.
Он хочет узнать о ней как можно больше.
Ему же это совсем не нужно…
Он пытается снова наклеить на лицо маску безразличия и отстраненности. Лань Чжань сам по себе безразличный и отстраненный, но после месячного прослушивания милой болтовни Вэй Ин он даже немного захотел с кем-нибудь подружиться. Иногда, смотря на неё, Цзян Чэна и Не Хуайсана, возникало желание подойти к ним. Но Лань Чжань не мог этого сделать. Потому что на их празднике жизни он лишний, а им от него ничего не нужно.
Вэй Ин же специально его доводит. Чего она добивается и действительно ли является такой глупой, какой кажется?
Не умоляй меня сделать всё так, как было,
Это не я в твоё сердце булавку вонзила,
Не понимаю зачем снова делаю больно,
Нежность моя и жестокость совсем бесконтрольны.
Пока Вэй Ин пропадала в библиотеке с этим Лань Чжанем, Хуайсан оплакивал свой сборник (как чувствовал, что ему не жить!), Цзян Чэн тоже даром время не терял.
— А-Ин, А-Чэн. Давайте пообещаем, что всегда будем помогать друг-другу, стоять друг за друга горой и никогда не отворачиваться, — сказала Цзян Яньли, когда её младшие брат с сестрой в очередной раз поссорились из-за собак.
Вэй Ин утерла мокрую дорожку с щёк, кивнув. Цзян Чэн демонстративно отвернулся от миролюбивых тихонь. Хотя Вэй Ин такой не назовёшь.
— Вы — брат и сестра, вы должны быть опорой друг другу. И никогда не ссориться. Обещаете мне? — А-Ли берёт их за руки, заставляя скрестить мизинцы.
А-Ин смотрит на неё восторженным взглядом своих сереньких глаз.
— Шицзе, я и тебя буду защищать, ты только скажи!
— Да, мы будем защищать друг друга! — обещает А-Чэн, — если сестру кто-то обидит, я разберусь с её обидчиками, если А-Ин кто-то обидит, я сделаю всё, чтобы они больше не приближались к ней!
— Вот и отлично, запомните это, защищайте друг друга дальше, — на лице Яньли всё та же улыбка.
— И тебя, — в один голос твердят малыши.
Прошло почти десять лет с момента, как они дали обещание.
И именно сейчас оно пригодилось.
Цзинь Цзысюаня Цзян Чэн сразу невзлюбил. Вэй Ин говорила о нем, как о самодовольном и высокомерном павлине, сестра отмалчивалась, но при ней они старались не обсуждать её жениха. Неприятно, наверное, слушать подобное о человеке, с которым придется связать жизнь.
Павлин Цзян Чэна, Вэй Ина и Цзян Яньли, к слову, тоже невзлюбил. Вот только если причина ненависти к первым двум была ясна, как чистый лист, то А-Ли ненавидеть действительно не за что. Она — милая, утонченная, изящная девушка, которая отдала предпочтение естественной красоте, а именно поэтому не числилась в первых рядах красавиц. Да кто может быть красивее сестёр Цзян Чэна? Их никто не достоин.
Цзинь Цзысюань о чем-то переговаривается с адептами Ланьлина, а Цзян Чэн наблюдает из чистого интереса. Делать ему всё равно нечего, а то, что говорят про его сестру, он имеет полное право знать.
—… Красивая. А ты, Цзысюань, что думаешь?
— Не спрашивай, у него же есть невеста.
— И кто она? Точно в первых рядах красавиц среди всех орденов.
— Нет, это всего лишь Цзян Яньли…
Всего лишь?!
Цзян Чэн чувствует, что сейчас кто-то останется без красивого личика. И без глаз. Плохо то, что в толпе адептов не различишь, кто есть кто и что говорит.
Окончательно его добивают слова Цзысюаня:
— Какая вам разница, на ком мне придётся жениться? Это никого не волнует, даже если я ненавижу её!
И он удаляется как можно дальше от адептов.
Цзян Чэн сейчас хочет, чтобы на его пальце оказался матушкин Цзыдянь. Юй Цзыюань бы и разбираться не стала — покалечила бы всех до одного, не церемонясь. Вот только Цзыдяня сейчас у Цзян Чэна не было, были собственные кулаки.
Цзинь Цзысюань словно знал, что за ним кто-то идёт. Они стояли напротив реки, ветер развевал их волосы — получилась бы эстетичная картина, А-Ли смогла бы красиво нарисовать это. Вот только обоим сейчас не до эстетики было.
Ничего не говоря, Цзян Чэн с размаху влепил жениху своей сестры пощечину. На бледной коже красный след смотрелся более чем заметно. Не задумываясь о последствиях, он занёс руку ещё раз, но та оказалась перехвачена самим Цзысюанем.
Он не предпринимал попытки обороняться или напасть в ответ. Так несвойственно для него.
— Если ты и ненавидишь мою сестру, никто не обязан об этом знать! — почти кричит Цзян Чэн, а в его фиолетовых глазах пылает ярость, — хотя я не понимаю, как ты можешь, нет, какое право ты имеешь её ненавидеть, она ничего тебе не сделала и не сделает никогда, она любит тебя, придурок!
В моменты такой ярости он очень сильно похож на свою мать в гневе.
Цзысюань опускает руку, и Цзян Чэн снова ударяет его. Ещё раз. И ещё. Заслужил. Нечего тут сестру обижать, сам виноват!
— Если ты что-то сделаешь с ней, если ты продолжишь ненавидеть её без причин — я прикончу тебя на месте, — обещает он.
— Я признаю свою вину, — кратко отвечает павлин, разворачиваясь и уходя.
Цзян Чэн остается задумчиво смотреть вдаль. Оказывается, все так просто.
— Что это он какой-то тихий ходит? — спрашивает Вэй Ин, когда приходит из библиотеки и первым делом смотрит на Цзысюаня, отстраненного и гуляющего в одиночестве, подальше от людей.
— Свадьба с сестрой сделает из него другого человека, я уверен, — прогнозирует Цзян Чэн, — но если нет, мы это исправим.
Я никаких психотропных не знаю секретов,
Ни изощрённых ловушек, ни тактики боя.
Это всего лишь любовь, нет вины моей в этом,
Не специально я стала твоей паранойей.