– Кристина, держись! Будь молодцом!
Я такая дура, Никита, – шептала она.
– Я сумасбродная дура… Что я наделала?!
Господи, что я наделала?!.
– Солнце мое, все будет хорошо! Слышишь меня?! Все будет хорошо!
Мы с Данилой помогли Никите уложить Кристину на заднее сидение джипа.
– Я выбросила ключи… – голос Кристины становился все тише.
– Как выбросила? Куда выбросила? – Никита был в растерянности.
– В колодец… Я…
Мы с Данилой переглянулись.
– Анхель, давай на переднее сидение! – скомандовал Данила. – Никита – к Кристине на заднее!
После этого он вбежал в дом и появился через мгновение, держа в руках большой нож. Орудуя им, как профессиональный угонщик, он взломал систему зажигания и завел машину.
– Ловко, – пробормотал я.
– Конверсия боевого опыта, – отшутился Данила.
Машина рванула с места, взяв курс обратно – на Москву.
Схватки следовали друг за другом, и были настолько мучительными, что скоро Кристина перестала ощущать боль.
Мне казалось, она была в бреду.
Пыталась говорить, ее мысли путались.
Никита держал. ее голову и без конца повторял:
«Все хорошо… Не волнуйся… Все будет хорошо…»
*******
– Какая глупость, такая глупость… – Кристина разговаривала то сама с собой, то с Никитой. – Почему так?.. Смерти боялась, а жить не хотела. Теперь смерти не боюсь, потому что рядом она, а жить хочется…
– Кристина, тихо, тихо, – успокаивал ее Никита. – Пожалуйста, ничего не говори, береги силы…
– И зачем только я это сделала? – Кристина растерянно посмотрела в окно автомобиля. – Словно сама не своя была… Страшно мне было, Никита. Страшно и совестно…
– Да что ты такое говоришь, Кристина!
– Грех на мне…
– Все, успокойся, – Никита понял, что она бредит, и попытался надавить.
Нет, Никита. Грех… Если любишь, то любить до конца нужно. Я любила тебя, вся любила. Но чуть-чуть, да оставила. Побоялась я в полную силу тебя любить, Никита. От недоверия это, от недоверия. Ты вот любил меня, а я не доверяла… Грех это, грех.
– Кристина, пожалуйста…
– Никита, я должна сказать, – голос ее вдруг стал твердым. – Прости… Вдруг умру, а ты себя винить станешь, это моя вина, Никита. Боялась я тебе довериться, и не доверилась. Все придумывала себе то объяснения, то оправдания. Искала, как заставить сердце свое молчать. Все – ложь…
– Кристина, ты преувеличиваешь, – Никита, казалось, даже не слышал, что она ему говорила. – Ты все преувеличиваешь…
– Думала я, что на волю судьбе себя отдаю. Убежала, спряталась, пути для отступления не оставила. А ведь это неправда. Не судьбу я испытывала, а страху своему повиновалась…
Во рту у Кристины пересохло, я передал Никите воду из бардачка.
– Страх от вины, страх за вину… – Кристина отпила воды.
– Господи, что ты говоришь такое?! Какая вина?! – шептал Никита.
Я повернулся назад и увидел странные движения его рук. Он словно бы хотел закрыть Кристине рот, не дать ей сказать. Подсознательно, нервно. Ему невыносимо было слышать, как она ругает себя. Душевная боль и сострадание буквально вывернули его наизнанку.
– Я через себя не смогла переступить. Через страхи свои не переступила. Боялась лицо потерять… Страдания боялась, будущего. Потерять тебя боялась… И вот искупление – теперь теряю. Любила, а любви своей не доверилась. Всю жизнь я ждала тебя, Никита, дождалась и не поверила. Дура я, Никита, дура… Полюбил ты дуру себе на беду. И дочку твою погублю я…
Кристину душили подступающие рыдания.
– Тихо… тихо… – Никита утирал ее слезы и, держа в руках ее голову, укачивал, словно младенца.
– Э-эх… – печально протянула Кристина. – Столько передумала всего, а слов не найду. Не знаю, как и сказать… Что-то прямо ходит в душе… Словно печать какая-то на сердце… Давит, давит, да не пустит никак…
Мы с Данилой снова переглянулись.
– Земля вокруг черная… – речь Кристины стала совсем отрывистой, совсем бессвязной. – Тяжелые комья! Сыплются, сыплются на меня! Никита!
Глаза Кристины закрылись, легкая судорога сотрясала все ее тело. У Никиты началась паника. Он не знал, что ему делать. Как он может помочь самому дорогому своему человеку?!
– Господи, да что же это такое! Что же делать-то?
– Господи!
– Скажи ей – что прошло, то стало прошлым, – продиктовал я.
– А потом скажи, что берешь себе ее душу, – продолжил Данила.
– Прошлое стало прошлым? – удивленно переспросил Никита. – Беру себе ее душу?
– Ну, говори же! – заорали мы хором с Данилой.