— Может быть, ты поехала головой на почве многочисленных похорон, ведь тебя называют «черной вдовой»? Ты не один раз хоронила, и не два… Наташка, что же ты наделала! Патрик был моим самым близким другом! И, кроме того, очень влиятельным человеком в Монако. Если бы я знал, что тебе так может снести башку, я бы не позволил пить столько.
— Леонид, я сожалею. Патрик был очень хорошим.
— Но ведь на его месте мог быть я. Ты могла убить меня.
— Ну почему ты не хочешь мне верить? Я никого не убивала!
— Полиция выяснила, что ты была знакома с девушкой из России, которую задушила. Вы друг другу звонили. Не понимаю, что у вас могло быть общего? Девушка-эскортница и ты, вдова, наследница заводов и пароходов. У вас общего было только то, что вы обе русские. Но все же вы общались. Что-то же вас связывало? За что ты ее убила? Ты тоже не помнишь, как ее замочила?
— Почему не помню, я все помню. Очень даже хорошо. Девушку задушила декоративная штора со стены. Я видела, как это произошло.
— Кто-кто?
— Штора. Я понимаю, со стороны кажется будто я несу бред, но на самом деле — это чистая правда. Она сдавила ей шею, задушила, а затем вернулась на место.
— Ты думаешь, что говоришь?
— Я эту картинку до сих у себя перед глазами вижу. Скажи, а труп Абель нашли?
— А ты что, ее тоже убила?
— Не я, а статуэтка. Она стояла у меня в комнате. Взлетела с тумбочки и стала бить Абель по голове, пока та не умерла. Там, под кроватью, должны быть два трупа. Сначала я спрятала Абель, а потом эту девушку, Александру.
— Больше ты никого не убила?
— Нет. Я и этих не убивала.
— Про второй труп я ничего не слышал.
— А Абель как же?
— Да она жива!
— Этого не может быть. Она мертва.
Леонид печально посмотрел на меня и отошел в сторону. Я зарыдала.
Меня повели к полицейской машине. Рядом с ней стояла Абель.
— Вот она! — закричала я. — Держите ее! Она мертвая! Вызовите экстрасенсов! Путь они ее проверят. Перед вами призрак! Помогите!
Абель спокойно молча проводила меня взглядом. Меня затолкали в автомобиль. Я обреченно смотрела на Леонида в окошко и беззвучно молила о помощи. Он должен помочь! Любым способом обязан защитить меня и доказать мою невиновность!
Леонид сделал несколько шагов к машине и вдруг остановился…
На многочисленных допросах мое психическое здоровье, особенно после рассказов о покойных мужьях, летающей шторе и таинственной статуэтке, вызвало определенное сомнение. Меня отправили на судебно-психиатрическую экспертизу, которая должна была определить вменяемость и дееспособность. От заключения экспертов зависело наказание. Экспертиза признала меня невменяемой, а значит, полностью исключала виновность в тех преступлениях, которые я якобы совершила. Мои действия стали классифицироваться не как преступления, а как общественно-опасные деяния. Одним словом, меня признали больной и по решению суда направили на принудительное лечение в психиатрическую лечебницу.
Меня положили в психушку. Я сразу поняла, что окружающие смотрят на меня как на дуру. Врачи видели, что я неадекватна, и ждали подвоха с моей стороны. В палатах я познала реально сумасшедших. Признаться честно, до этого я не видела так близко людей, которые не в себе. Я хорошо понимала, что даже если сюда положат здорового человека, он просто сойдет с ума.
Каждый день мне делали уколы. Насильно будили, сажали напротив врача и задавали одни и те же вопросы. От уколов я находилась словно во сне и отвечала, как в каком-то дурмане. Правда, надо отдать должное, я научилась не принимать таблетки, которыми меня постоянно пичкали. Поначалу я их прилежно глотала и открывала широко рот, демонстрируя, что в нем ничего нет. Санитары привыкли, что я покорная больная, и перестали заставлять меня открывать рот. Я брала таблетки на их глазах, делала вид, будто прилежно глотаю, но научилась задерживать их под языком и потом выкидывала в туалет. Поступить так с уколами не могла.
На всех окнах были решетки, причем очень крепкие. В больнице ходили слухи, будто кто-то из пациентов смог отогнуть прутья и сбежать. После этого случая их заварили. Некоторые пытались их отгибать, но бесполезно. Самых буйных привязывали за руки и за ноги к койке. В палатах не было никакой техники, телефонов. Именно здесь я ощутила резкие перепады настроения, депрессию, уход в себя. Мне даже казалось, что в этой больничке людей не лечат, над ними просто издеваются. Даже если сюда попадал нормальный человек, он становился дебилом.
Я старалась ни с кем не общаться и порой за весь день не произносила и пары фраз.