Состав прикатил с каким-то несущественным опозданием минут в десять. Вагон СВ оказался новеньким кременчугско-крюковским изделием, из которых у нас с недавнего времени состоят поезда «Байтерек» Астана – Алма-Ата I. Но на «Зализныце» такие шикарные вагоны по-прежнему были редкостью – во всём составе «Харьков – Одессы» он был единственный. Снова рисунок снежинки на вагоне, но тётенька-проводница люкса оказалась нормальной женщиной, и шпарить на всю катушку отопление не стала. Завернувшись в одеялко (В поезде! В одеялко!! Когда обычно не знаешь, куда деться от жарищи и духоты!!!) я сладенько уснул…
«Всюди буйно квітне черемшина…» – Одесса-Мама встречала «гостей со знойного юга» пасмурной холодиной в плюс два, и почти астанинским ветришшэм. Я быстренько покрылся инеем, но комиссия по моей встрече окончательно замёрзнуть не дала. Меня сразу же отбуксировали в сторону знаменитого «Привоза», где с краю притулился какой-то огромный свежепостроенный универмаг, доверху забитый «секонд-хэндом» из всех стран Европы. За какую-то смешную сумму в пятнадцать долларов мне достался трикотажный свитер из тонкой шерсти то ли венгерского, то ли румынского изготовления, который – неслыханно! – даже налез на мой размер, и польская трикотажная шапочка.
Вскоре нашлось и то, что я безуспешно искал у себя в Алматы – чёрно-белая фотоплёнка с проявкой по процессу С-41. Магазинчик фототоваров располагался на той самой Малой Арнаутской улице, в обычной квартире старого классического одесского дворика – не в нём ли и сняли сериал про Мишку-Япончика? Господин одесский продавец фототоваров поклялся, что товар – не контрабандный, и по достоинству оценил покупателя, явившегося за фотоплёнками с некропнутым цифровым Никоном-Д600 на шее.
Целый день меня катали на машинке по Жемчужине-У-Моря и её городу-спутнику Ильичёвску. Да что там – по этому городу можно было бродить хоть сколько… В семь вечера уходил наш поезд во Львов. Вновь такой же «нічний швидкий фірмовий» поезд, как и два предыдущих, купейный вагон и молодая девочка-попутчица. «И была соседка Клава двадцати весёлых лет…» Наша «соседка Клава», когда мы с ней вежливо поздоровались, недоумённо посмотрела на нас – кто это вообще такие?!? – и снова уткнулась в свои айфоны и айпады. Мы устроили ей в дальнейшем полный игнор…
«Всюди буйно квітне черемшина…» – Львов встретил нас остатками сугробов и температурой в минус один. «Соседка Клава» поехала дальше в Ужгород, а я стоял и рассматривал оба купола над львовскими перронами, много раз виденные по фотографиям, но впервые в жизни – живьём. Но разевать варежку было некогда – мы за пару часов обежали по кругу пассажирский и пригородный вокзалы Львова, сняв всё, что там шевелилось. Двинули в сторону депо Львов-Восток, насмотрелись там тепловозов М62 во всех их видах – того, чего в нашей Алматы никогда в жизни не было.
Мой провожатый, железнодорожник по профессии, со служебным удостоверением «Зализныци», попёр к Западному депо через четырнадцать путей восточной горловины Львова напрямик. На том конце горловины немедленно нарисовались два местных бдителя, остановив нас у последних рельс. Им показали служебное удостоверение и объяснили по-украински (для Львова – актуально), что идём в столовую. Бдители с недоумением оглядели затем мой казахстанский загранпаспорт, но ничего более не сказали.
Мы прошли почти всё депо до его конца, в его конце наткнулись на два электровоза, разукрашенных под поезда «Интерсити». Снимая их, мы вдруг увидели вдали тех же самых бдителей, идущих в нашу сторону. Так быстро я давно не бегал… Нас спас огромный товарняк, шедший по отдельному объездному пути мимо пассажирского вокзала – успели проскочить у него почти перед мордой.
Прошагав почти километр по узенькой тропинке раскисшей грязи между высокой насыпью этого самого обходного пути и какими-то заборами, мы, ничтоже сумняшеся, вновь зашли внутрь депо и ввалились в столовку. Кормили на редкость вкусно. Затем мы снова проскочили почти по всему депо в сторону пассажирского вокзала, сделав ещё пару-тройку кадров всяких крайне экзотичных для Алматы железнодорожных вкусняшек.