— Ты разве не хочешь меня поцеловать?
Глаза ее были такие беспомощные, умоляющие, испуганные, обнаженно-ранимые, будто она остановилась на самом краю речного обрыва, перед тем как через секунду сделать шаг, последний шаг в пустоту, во тьму, в бушевавшую под нею в пропасти ледяную воду…
— Не надо этого, Катя…
— Почему? Ты не веришь мне?
— Ни к чему это…
Какая-то спазма перехватила ей горло. Хотела глубоко вздохнуть, набрать воздуха, но не смогла. Резко повернулась и быстро пошла в город. Почувствовала, как жар охватил ее лицо. Унизиться так позорно, постыдно… Разоткровенничалась, рассказала о самом заветном, мучительном, о чем никому не говорила, а ему, оказывается, это не надо, это ни к чему…
Позади над сопкой, откуда они ушли, пробежала беззвучная молния и голубой вспышкой осветила землю. Они одновременно оглянулись на молнию, тут угрожающе загрохотал, раскатился по небу гром, и они пошли еще быстрее, молча и поспешно, будто убегали от чего-то опасного, враждебного им, от чего надо было уйти как можно скорее.
Когда они вошли в город, начался дождь. Катя с облегчением подняла к первым холодным каплям свое пылающее лицо.
— Хорошо, что мы успели уйти от дождя.
— Да, иначе промокли бы до нитки.
Они будто обрадовались, что начался дождь, и теперь есть предлог расстаться, и уже не надо будет произносить застревающие в горле горькие слова и мучиться, и торопливо распрощались.
— Спокойной ночи, Катя.
— Всего тебе доброго, Федя.
Глава двадцать шестая
Начавшийся вечером дождь лил всю ночь, день, еще ночь и еще день. Ливни охватили огромную территорию в бассейне Студеной, и почерневшая от болотной воды река вздулась, затопила берега. Узкий водосбросной канал не мог пропустить небывалый летний паводок, и уровень воды в водохранилище поднимался с каждым часом. Рабочие участка Устьянцева непрерывно наращивали высоту экрана, чтобы не дать воде прорваться через плотину.
На рассвете второго дня к Федору подбежал сменный инженер Погожев.
— Федор Михайлович! Что-то неладное там происходит! — сказал он, указывая на низовой откос плотины.
Из-под мокрого капюшона штормовки испуганно глядели его увеличенные очками глаза.
— Где? Что происходит? — сразу забеспокоился Устьянцев, по его глазам поняв, что случилось что-то серьезное. Погожев взял Устьянцева за руку, повел по откосу вниз.
— Вон там… Кажется, вода просачивается, — тихо сказал он, будто сообщал Федору тайну, которую никто не должен знать.
По каменному откосу плотины они спустились до площадки первой бермы, здесь Погожев указал на пенистые струи воды, что с шипеньем ползли, извивались злобными змеями меж камней.
— Вот, Федор Михайлович! Откуда эта вода?
Они облазили участок, где просачивалась вода, сбросили с откоса несколько крупных камней — под ними бежали мутные, глинистые ручьи.
— Может, это дождевая вода с гребня стекает? — высказал предположение Погожев.
— Для дождя многовато воды… И потом, в таком случае протечка должна быть по всей плотине, а не в одном месте, — лихорадочно размышлял Федор.
— Это верно, — согласился Погожев и удивленно спросил: — Тогда что же это значит?
Карабкаясь по откосу, он потерял очки, и теперь его близорукие глаза глядели на Устьянцева растерянно и беспомощно. Погожев догадывался, что произошло, но боялся произнести слово фильтрация. Это было самое страшное для строителей плотин явление — просачивание воды через плотину, и все усилия строителей были направлены к тому, чтобы не допустить фильтрации или же в крайнем случае свести ее к безопасному минимуму.
Это слово произнес Устьянцев.
— А это значит, Рюрик, что через плотину идет фильтрация воды! Видишь, какая мутная, глинистая вода?
— Выходит, наш экран пропускает воду? — в страхе проговорил Погожев.
— Выходит, так. Видно, фильтрация началась давно, но за дождем мы не заметили этого. Побудь здесь, я доложу начальству.
Вскоре Федор вернулся с главным инженером строительства Кузьмищевым. К этому времени вода уже хлестала из плотины мощным потоком.
Кузьмищев сразу определил:
— Это напорная фильтрация из верхнего бьефа. Но мы видим лишь малую долю фильтрующейся воды, большая ее часть стекает через каменную наброску к подошве плотины. Идемте, посмотрим, откуда начинается фильтрация.
Все трое поднялись на гребень плотины и на верховом откосе обнаружили большой размыв. Из огромного водоворота мутная, коричнево-черная вода с грозным гулом устремлялась в промыв, разрушая экран и фильтр и унося с собой суглинок, гравий и щебень. На глазах инженеров промоина увеличивалась, поток воды нарастал.