Правдухин добродушно усмехнулся:
— Не такие реки укрощали: Иртыш, Ангару, Нил, Енисей! А ответственности я не боюсь! Меня больше страшит безответственность некоторых людей!.. Кстати, возглавьте всю вашу группу, получите спецодежду — и на плотину, в распоряжение Устьянцева!
Аварийные работы начались под проливным дождем.
В штормовке защитного цвета с поднятым капюшоном, в резиновых сапогах Правдухин энергично распоряжался в самой гуще людей и машин, и только по красной нарукавной повязке начальника аварийного штаба его можно было отличить от рабочих.
— Кузьмищев! — кричал он в телефон, установленный в вагончике тут же на плотине. — Песчано-гравийную смесь грузи живее… Да потому что фильтрующаяся вода в первую очередь должна затянуть смесью пустоты и щели в каменной наброске!.. Машины буксуют, говоришь? И моторы глохнут в потоках воды? — Правдухин вышел из вагончика. — Устьянцев! Живо ко мне! — Федор подбежал к Правдухину. — Садись на трактор и жми на всю железку навстречу самосвалам: помоги им из грязи вылезти! Проклятый дождь! Все дороги расквасил, черт бы его побрал! — ругался Правдухин.
Окутанный белым облаком брызг от бивших в него струй дождя, показался на плотине первый самосвал.
— Сюда, сюда давай! — подняв руку, зычным голосом скомандовал выглядывавшему из кабины водителю Правдухин.
Машина задом подъехала к краю размыва, гидродомкраты стали медленно поднимать кузов, поток гравия с шумом обрушился в пенистую пучину, взметнув огромный столб воды, окатившей самосвал и стоявших вблизи людей.
— Следующий вали! — размахивает рукой Правдухин.
Подъезжает одна машина за другой, мощные самосвалы натужно ревут, буксуют в раскисшем от дождей суглинке, закидывают людей грязью, валят и валят в размыв песок и гравий, но все это бесследно исчезает в бурлящем у плотины водовороте.
Устьянцев подошел к Правдухину и расстроенно доложил:
— Валериан Николаевич! Река, как ненасытная прорва, глотает машины материала — и никакого результата!
— Пусть глотает! Это ничего не значит! — радостно и вдохновенно кричит в ответ Правдухин. — Проглотит десять, сто машин, но мы с вами, ребята, все-таки перехватим горло этой старой ведьмы Студеной!
Может быть, не все команды и возгласы Правдухина были нужны — рабочие и прорабы знали, что надо делать, — но, видно, стихия напряженного труда сотен людей захватила его, пробудила в нем душу молодого рабочего-бетонщика, каким он был, когда сорок лет назад начинал строить свою первую гидростанцию.
К вечеру из воды показывается коническая насыпь гравия.
— Видишь, Фома неверующий? — победно хохочет Правдухин, указывая Устьянцеву на верх насыпи. — Теперь подавай щебень в обратные фильтры. Щебня, говоришь, нет? Езжай на бетонный завод и забирай все запасы щебня. Сначала крупные фракции, потом мелкие.
Открылась дверь вагончика-штаба, и в освещенном проеме показалась коренастая фигура Толкунова, начальника производственного отдела.
— Валериан Николаевич! Москва вызывает! Из министерства!
Правдухин вошел в вагончик, взял трубку.
Говорил начальник главка, интересовался ходом аварийных работ.
— Здорово подвели вы меня, Валериан Николаевич! — недовольно гудел в трубке его голос. — Я-то понадеялся на вас, как на каменную гору, вместе с Радыновым поддержал ваше предложение на техсовете министерства.
— Я уверен, Георгий Федорович, что идея зимней укладки экрана правильная и проверенная. Очевидно, при укладке допущен какой-то локальный дефект, в месте промыва нарушена технология, — защищался Правдухин.
— Мало выдвинуть хорошую идею, ее надо и хорошо осуществить. А добрыми намерениями, знаете ли, и дорога в ад вымощена!
— Делаем все возможное для спасения плотины. Думаю, справимся с аварией.
— Какое бы решение вы ни приняли, учитывайте: ни в коем случае не рисковать жизнью людей. Вы лично отвечаете за это!
Правдухин положил трубку на аппарат и, тяжело опершись локтями на стол и устало сгорбив спину, сидел несколько минут, обдумывая разговор. «Лично отвечаете… За что только ни отвечает начальник строительства!..»
Нахлынули, тяжело заворочались мысли о десятках требующих его решения вопросах, всяких срочных и неотложных делах. Правдухин усмехнулся: за все десятилетия своей работы он не помнит дня, когда бы не висели над ним тучей и не давили его эти проклятые нерешенные вопросы и когда бы он чувствовал себя совершенно свободным от служебных дел. Видно, такова уж судьба руководителя…