Федор (поднимает бокал). Товарищи, выпьем за нового отважного сибиряка. А ну, ребята, кто еще хочет участвовать в великом походе на восток? Это пограндиознее походов Ермака!
Вадим (расстроенно). А еще жизнь хороша тем, что можно путешествовать, сказал великий Пржевальский! Эх, Ник, завидую я тебе!
Лина. Ну да, с нашей двойней только и путешествовать!
Вадим (поднимается с бокалом). Ребята! Еще один тост предлагаю. Надо поздравить наших сибиряков с победой: их проект принят!
Лина (толкает мужа). Дима, в присутствии Константина твой тост неуместен!
Вадим. Почему же неуместен? Мы все должны радоваться, что наши друзья сэкономили государству десять миллионов и на год сократили сроки строительства!
Никита. Вадька прав! Отбросим личное самолюбие. Не обижайся, Костя! Будь объективным. Выпей с нами за победу нового, смелого решения!
Константин (натянуто). Пожалуйста, я выпью…
Катя. И еще один тост — персональный — за Устьянцева! Фортуна прямо-таки осыпает своими милостями Федечку: профессор Радынов предлагает ему должность на своей кафедре!
Голоса. Неужели? Вот это прыжок: Сибирь — Москва! Поздравляю, Федя!
Федор. Тише, ребята, отставить тост! Рано еще мне учить других, прежде надо лет двадцать на стройках поработать.
— Как? Неужели ты отказался? — удивилась Катя.
— Отказался, — подтвердил Федор.
— Вот не ожидала! Отказаться от блестящей научной карьеры, от Москвы — это же… Это же глупость, несусветная глупость!
Катя говорила горячо, взволнованно, и Федора удивило, что она так заинтересованно воспринимала его отказ: какое ей дело до него?
Вадим. А я считаю, что он поступил правильно!
Константин. Еще бы! А кто же будет осуществлять его предложение? Не я же!
До того молчаливый и хмурый, Костя вдруг оживился, заулыбался, видно, решение Федора обрадовало его. Но почему, почему, не понимал Федор.
Тимофей. Нам с Устьянцевым надо Сибирскую станцию достроить до конца, пустить ее!
Федор. Верно, Тим! А за нею только на Студеной будем строить еще три ступени каскада!
Никита. Значит, и мне достанется начинать стройку с первого колышка?
Федор. Достанется, Ник, достанется… Не только нам, и детям нашим работы в Сибири хватит!
Варя. Ребята! Давайте-ка споем по этому поводу нашу студенческую.
Все стали подпевать Варе, постукивая в такт вилками и притопывая, а потом неожиданно Римма поднялась на эстраду, поговорила с музыкантами, взяла микрофон и под музыку оркестра запела начатую Варей песню. К удивлению всех, голос ее, усиленный микрофоном, был ничуть не хуже, чем у многих известных эстрадных певиц. Федор первым встал из-за стола и пригласил Варю танцевать под песню Риммы, за ним пошли другие.
— Я ведь тоже сибирячка, Федя, — заглядывая Устьянцеву в глаза, сказала Варя.
— Да? Я так и подумал, когда увидел тебя сегодня: такие русские красавицы сохранились еще в Сибири! Откуда же ты?
— Из Илимска! Где Радищев ссылку отбывал!
— Варенька, дорогая, так мы же с тобой земляки! Я из Усть-Ковдинского района!
— Знаю. Это на север от нас!
Варя нравилась Федору: она естественна, жизнерадостна, видно, добрая, и совсем не глупа, и непонятно, почему Катя пренебрежительно называла ее «толстой дурочкой».
Когда Федор отвел Варю на место, к нему подошла Лина, и они закружились между столиками.
— Я пригласила тебя, чтобы позлить Катьку! — шепнула она Федору.
— Ты думаешь, это ее тронет?
— О, я ее знаю! Она всегда и везде хочет быть первой! Ты не танцуй с ней, пусть побесится!
Федор так и сделал: проводив Лину, стал пробираться к своему месту за столом, но тут Катя позвала его, и по досадливому выражению ее лица Федор увидел, что это стоило ей больших усилий и больно задело ее самолюбие.
— Счастливчик ты, Федечка! Женщины приглашают тебя нарасхват! Да, ты можешь гордиться: герой, победитель!
Катя говорила беспечно и весело, но теперь Федор уже мог различить в этой веселости нарочитость и раздражение.
Федор. Не за себя я рад — за тех, кто меня послал. Жаль, что это неприятно тебе и Косте.
Катя. Да, карьера Кости теперь окончена! Всю жизнь прозябать ему рядовым инженером.