Чоп-чоп-чоп-чоп-чоп. Нож словно летал над столом.
— А что ты ожидал найти? — поинтересовалась она, подняв на него глаза.
— Ну, я, разумеется, никак не ожидал, что найду это заведение закрытым, если вы это имеете в виду.
Мама Рома перевернула нож, используя тупую сторону для того, чтобы отмести отрезанные щупальца в одну сторону, а очищенные тела в другую. Затем выловила из ведра следующую порцию и разложила кальмаров аккуратными рядами.
— Как вы думаете, что я испытывал, когда мне приходилось докладывать начальству, что я никак не могу связаться с Кармином? — негромко продолжал Сонни. — А когда они интересовались, почему, что, по-вашему, мне пришлось им отвечать?
Мама Рома пронзила его взглядом:
— Тебе следовало сказать, что ресторан его мамочки закрыт.
— Да, именно так я и сказал. Видите ли, это не прибавило мне популярности.
— А это не мои проблемы.
И она снова набросилась на кальмаров, словно конвейер в лице одной-единственной женщины. Удар, захват, хлоп, хлоп, проброс. Удар, захват, хлоп, хлоп, проброс. Ни один глаз не пролетел мимо мусорного ведра. Собираемые в отдельную миску чернила медленно поднимались к краям.
Сонни устал ждать и от души желал, чтобы толстуха поторопилась. Ему очень хотелось поскорее закончить с делами. Раскаленная кухня в жаркий день не была идеалом его времяпрепровождения.
Снабженный кондиционером «лексус» манил его к себе.
Вот в чем неудобство общения через посредника. «Я бы мог напрямую связаться с Кармином, — думал Сонни. — Моя жизнь стала бы куда легче».
— В любом случае, — говорила тем временем Мама Рома, — мы не могли не закрыть ресторан. — Она ножом обвела кухню. На кончике лезвия блеснули красные чернила кальмара. — Видишь? Мы все обновили.
Теперь, когда сицилийка буквально ткнула его носом, Фонг увидел, что она права. Отремонтировали всю кухню, все блестело и было только что из магазина.
— Видишь? Все новехонькое. Плиты, грили, духовки…, раковины, холодильники, морозильные камеры. Утварь. Стоило, наверное, прилично, я не знаю, — женщина пожала плечами. — Может, двести тысяч долларов? Не скажу наверняка.
А Сонни думал: «Остается только гадать, сколько из всего этого стащили с грузовиков. А может, навели шорох на какого-нибудь бедолагу, снабжающего рестораны оборудованием?»
Толстуха улыбнулась.
— За всем этим проследил Кармин. Он в этаких делах мастак. Никто не осмелится его надуть!
Кармин! Сонни уставился на Маму Рому. Он просто не верил своим ушам! Всякий раз, как он сюда заходил, Кармин был здесь и наблюдал за ремонтом!
— Господи Боже! Вы просто мешаете меня с дерьмом, верно?
Мама Рома с грохотом опустила нож на стол и быстро перекрестилась, как принято в Старом свете — начертила большим пальцем крест на лбу, потом на губах и затем на груди.
Сонни воздел руки к потолку и сделал поворот на 360 градусов.
— Мать твою, я просто ушам не верю! — бушевал он. — Вы хотите сказать, что Кармин был здесь?
— Я разве не тебе велела следить за своим языком, а? — голос Мамы Ромы пронзил его, словно лезвие ножа, который она снова взяла в руку и угрожающе размахивала им.
Сонни сделал шаг назад, от всей души желая, чтобы эта кулинарка перестала целиться в него.
Мама Рома бросила взгляд на распятие на стене.
— Я тебе уже говорила. Я не потерплю bestemmia[34]! И не намерена этого повторять!
— Ладно. Ладно! — Сонни примирительно поднял руки ладонями вперед. — Прошу прощения. Меня просто немного занесло. Этого больше не повторится.
Мама Рома наградила его свирепым взглядом, но нож опустила.
— Лучше, чтобы не повторялось, — спокойно предупредила она.
— Это просто потому, — Фонг от досады помотал головой, — что все эти недели я приходил сюда. Я ведь мог напрямую переговорить с Кармином.
— Не-а. — Мама Рома покачала пальцем. — Ты же ведь сам отлично знаешь. Мой Кармин, он ни с кем не ведет дела напрямую. Даже если бы к нему пришел сам президент. Даже если бы это был… Ну, только, может быть, с Папой Римским он стал бы говорить.
— Но дела-то от этого быстрее не идут, — скривился Сонни. — А так мои боссы начинают сомневаться.
— Надо же? И в чем это?
— Вы понимаете… Ну, они говорят: «Может, этому Кармину нельзя верить. Может, Сицилиец вовсе не так хорош, каким хочет казаться».
Мама Рома покосилась на Сонни. Ее похожие на бусинки, блестящие черные маленькие глазки сверкнули, как облитые маслом маслины.