* * *
Через полтора года численность выросшей из этого отряда Русской Освободительной Народной Армии (РОНА) только в подразделениях и частях регулярных войск стала превышать двадцать тысяч человек.
Однако поток добровольцев к Воскобойнику был настолько велик, а отношения Воскобойника с германскими командирами из 17-й танковой дивизии Вермахта, занявшей Локоть, сложились с самого начала такими теплыми и откровенными, что уже менее чем через две недели, 16 октября 1941 года, когда пришедшие за передовыми частями штаб и другие подразделения 17~й танковой дивизии лучше разобрались с положением дел в Локоте и окрестностях, Воскобойнику было разрешено увеличить численность своего отряда «народной милиции» ни много ни мало — ровно в десять раз: с двадцати до двухсот человек. И одновременно Воскобойнику было разрешено формировать во всех крупных селах и деревнях самостоятельные отряды «народной милиции». При этом как и отряд «народной милиции» в Локоте, так и отряды «народной милиции» на местах вооружились и снабжались только местными средствами, только из местных ресурсов.
Причем, Уважаемый Читатель, вы не ошиблись, а автор не оговорился. Численность «народной милиции» «Локотской Волостной Управы», как и позднее — «Локотского Особого Округа», — ограничивалась, а рост этой численности сдерживался не количеством желающих вступить в ее ряды, а ограничениями, установленными для численности народной милиции германскими оккупационными властями. Двадцать человек было у Воскобойника 4 октября 1941 года не потому, что больше не нашлось «предателей» и «отщепенцев», а потому, что оккупационные власти запрещали иметь больше. Через "двенадцать дней разрешили иметь в десять раз больше, и пожалуйста, — вот они — на дворе стоят, все двести. И при этом ни одной винтовки, ни одного патрона не выдали немцы Воскобойнику: «локотчане» все заготовили сами. Много, очень много, неправдоподобно много вооружения и боеприпасов оставили, точнее, бросили во время своего поспешного отступления бойцы, командиры, офицеры и генералы Красной Армии.
При этом Воскобойнику и Каминьскому пришлось в самом начале своей активной борьбы против государства рабочих и крестьян пережить несколько критических дней, когда огромная масса войск 13-й армии Брянского фронта, окруженных и уже в течение нескольких дней прорывавшихся из района Трубчевска через «проход» между Навлей и Боршово, 13 и 14 октября 1941 года достигла Локотя. Войска рвались на восток и, не задерживаясь в Локоте, проследовали дальше, на Дмитровск-Орловский. Но при этом комиссары «...в пыльных шлемах...», бдительные и неутомимые, и здесь среагировали на вывешенные национальные бело-сине-красные флаги однозначно, сорвав их и расстреляв нескольких попавшихся им под горячую руку ни в чем не повинных местных жителей. Эти бессмысленные убийства «локотчан», которым невозможно было противостоять, так как через Локоть прошло в эти два дня более 5000 солдат и командиров отступавшей армии, местные жители не могли оставить без внимания. Они, с одной стороны, сильнее сплотили «локотчан» вокруг их новых вождей, Воскобойника и Каминьского, а с другой стороны, еще больше озлобили и так уже натерпевшихся за двадцать четыре года советской жизни жителей бывшего владения царской фамилии.
В районе Дмитровск-Орловского прорвавшиеся части и соединения 13-й армии были окончательно блокированы и добиты. Большая часть солдат и командиров была взята в плен. Немало солдат разбежалось по окрестным лесам. А там — кто куда. Кто продолжил свой «крестный путь» на восток, к «своим». В кавычки это слово взято потому, что для работников Особых отделов армейских частей, находившихся восточнее фронта, в тылу «советских» войск, солдаты и командиры, выходившие из окружения, были уже не совсем своими. И доверия к ним уже не было. Это были уже «меченые», почти враги.
Кто просто разбредался по лесам и окрестным деревенькам, прибиваясь к добрым, теплым, жалеющим русским бабам.
Кто пытался организовать военные действия в качестве «партизан». Таких было меньшинство. Потому что, во-первых, красноармейцев никогда методам партизанской войны не учили. А во-вторых, партийные и политические органы никогда не призывали красноармейцев становиться партизанами, и поэтому стать партизаном в сознании простого «советского» солдата и командира было равнозначно тому, чтобы стать дезертиром. Красноармеец должен воевать только в составе воинской части, а не в составе какого-то там «партизанского» отряда.
А кто выходил в конце концов к Локотю или другим селам и деревням, где уже были сформированы «отряды местной самообороны» или «народной милиции», присмотревшись, вступал в них рядовым бойцом.
* * *
Когда Воскобойник заручился согласием немцев на увеличение своего отряда в десять раз по численности, то немцы, скорее всего, сами не ожидали, что Воско-бойнику удается быстро и столь радикально увеличить ряды своего воинства без какой-либо подпитки оружием и снаряжением. Это говорит прежде всего о том, что немцы вообще плохо представляли себе, насколько ненавистной для русского народа стала «власть рабочих и крестьян» — «власть синих петлиц и одесского жаргона». При этом Воскобойник добился и еще одной очень важной уступки, которую пропустили, проглядели немцы, — разрешения на создание подобных отрядов народной милиции во всех крупных селах и деревнях «Волости» без конкретного указания этих «сел и деревень». Это была лазейка (и серьезная лазейка), за которую не преминули тут же ухватиться предприимчивый Воскобойник и его такой же неутомимый и деятельный, но более хитрый и дипломатичный (в переводе на простой русский — изворотливый) помощник Бронислав Владиславович Каминьский. В результате общая численность «народного ополчения» и «народной милиции», которые несколько позже были преобразованы в Русскую Освободительную Народную Армию, уже в октябре 1941 года сильно — в несколько раз — превысила максимально разрешенную численность отряда народной милиции «Локотской Волости», определенную германским командованием в 200 человек.
В деревнях «Локотской Волости» по приказу обер-бургомистра продолжали образовываться, формироваться «группы местной самообороны». Все эти ядра батальонов и полков будущей РОНА стали быстро обрастать и увеличиваться численно как за счет местной молодежи (да не только молодежи, но и зрелых мужчин из числа местных жителей), так и за счет оказавшихся в окружении и брошенных своими командирами и комиссарами на произвол судьбы бойцов и младших командиров третьей и тринадцатой армий Брянского фронта рабоче-крестьянской Красной Армии.
Спустя несколько месяцев после образования «Локотской Волости», в связи с бурным ростом ее успехов как в борьбе с «партизанами» и спецотрядами НКВД, так и в деле налаживания и восстановления ее хозяйственной инфраструктуры, она была преобразована в «Особый Локотский Уезд» со значительным приращением ее территории. Наступившим летом же, 19 июня 1942 года, произошло дальнейшее «развертывание» и развитие «Локотской Республики». «Особый Локотский Округ» имел в своем составе восемь районов тогдашней Орловской и Курской областей: Дмитровск-Орловский и Дмитриев-Льговский районы Курской области, Брасовский, Севский, Суземский, Навлинский, Михайловский, Комаричский районы области.
При этом население «Локотской Республики» достигло, по разным оценкам, от пятисот восьмидесяти одной тысячи до полутора миллионов человек только местных жителей. А с учетом многочисленных беженцев из других оккупированных районов, обильным потоком потянувшихся в «Локотскую Республику» за хорошей, «человеческой» жизнью, — до двух миллионов человек. Отряды же «народной милиции» выросли в Русскую Освободительную Народную Армию (РОНА), насчитывавшую в общей сложности несколько десятков тысяч человек.