В Латинской Америке после её освобождения оружие стало считаться атрибутом военного, бандита или партизана. В любом случае право носить оружие воспринималось как привилегия, а не как неотъемлемое право каждого [18]. Тем более, армии латиноамериканских стран с самого начала были кадровыми и воевали в первую очередь против партизан, а не внешнего врага. Именно поэтому подавляющее большинство жителей Латинской Америки не имело тогда опыта службы в регулярной армии [19].
Безусловно, и во времена гражданских войн девятнадцатого века, и в годы революционных герилий века двадцатого, и в наше суровое время уровень распространения оружия в Латинской Америке был и остаётся очень высоким. Однако же там на протяжении очень долгого времени местные диктатуры старательно ограничивали доступ граждан к оружию, а само оно не рассматривалось как неотъемлемая часть свободного общества и атрибут полноправного гражданина [20].
Оружие в Латинской Америке было широко распространено, но оно там не фетишизировалось. Винтовка не рассматривалась там как источник свободы. Напротив, отношение к оружию было далеко не самым положительным: все знали, что в первую очередь его применяют военные и бандиты против мирных жителей.
В отличии от жителей Соединённых Штатов, латиноамериканцы также не были сосредоточены на формальной легализации оружия. Диктатуры постоянно норовили изъять оружие из свободного обращения, но все предпринимаемые ими в этом направлении меры носили самый временный и поверхностный характер. Латинская Америка была краем ещё более диким, чем Америка Северная. В принципе, это было суровое общество небелых цисгендерных мужчин-католиков, живущих почти в дикой природе. В этом обществе владение хоть каким-то оружие было просто необходимо для выживания. Так, знаменитый нож мачете использовался в первую очередь использовался для сельскохозяйственных работ (точно так же первоначально использовалась и кавказская шашка). Точно также ружья и копья применялись местным населением в первую очередь для истребления ягуаров и других диких зверей, а не людей.
Уровень преступности в тех местах сдерживался патриархальным укладом: в условиях, когда весь общественный порядок и система власти держались на родственных и клиентельных связях, на личной ответственности каждого перед каждым, а всякий человек занимал своё, вполне определённое место в жизни, — уровень преступности был довольно низок.
В североамериканских колониях сложилась несколько иная ситуация.
Местное общество с самого начала формировалось не как патриархальное и феодально-военное, а как раннекапиталистическое [21]. При этом в отличии от Англии, где капиталистические отношения и до, и после Английской революции сдерживались полуфеодальными порядками и установлениями, — в Америке таких ограничителей у них не было.
Соединённые Штаты стали первой страной, которую целиком и полностью создала буржуазия. Американские порядки с самого начала были насквозь буржуазными. Здесь не знали ни рыцарской чести, ни монашеской безмятежности, ни мещанской сентиментальности. Дух, всецело владевший североамериканскими колониями, — это с самого начала был дух жажды наживы, дух предприятия [22].
Если во Франции, в Италии, в Германии, даже в Англии буржуазия вынуждена была оглядываться на господствовавшую вокруг аристократическую культуру, вынуждена была мимикрировать, соблюдать некоторые приличия (учить своих детей латыни и фехтованию, посещать театры, заводить фамильные гербы), — то в Америке буржуа могли не стесняться этими формальностями [23]. В образцовом царстве буржуазии имелось место лишь нужным, полезным и прочным вещам. Необходимость быть честным здесь отсутствовала. К западу от песчаных берегов Уэлльса начиналось нескончаемое царство чистогана.
Американская буржуазия с самого начала представляла собой откровенный сброд: разбогатевшие уголовники и уголовницы, наподобие воспетой Дефо Молль Флендерс [24], бывшие и действующие пираты, работорговцы, мошенники, за бусы выкупавшие у индейцев обширные земли, торговцы водкой, спаивавшие коренное население континента, лидеры протестантских сект, просто душегубы рангом помельче. Из этих людей и сформировался правящий класс североамериканских колоний, — грубый, наглый, дремучий, алчный до денег и совершенно беспринципный.
Разумеется, дворянство европейских стран тоже первоначально рекрутировалось из людей жестоких и честолюбивых. Однако же в Европе за много лет правящий класс обзавёлся некоторым лоском. В Америке же этого так и не произошло. Местная элита как тогда, так и в будущем гордилась своим невежеством, своим духовным убожеством, своей подлостью и ненасытностью.