— Обижаете, доктор! Даже большую кастрюлю мяса потушили. На кухне внизу вас дожидается.
— Это серьёзно, — хмыкнул я. — Тогда идёмте.
Я встал, поднялся и подполковник.
— Подождите, — он коснулся моего плеча. — Я тут за разговорами совсем забыл. Может, вам нужно матушке вашей позвонить, сказать, что приехали, да вот с поезда на консультацию попросили съездить. Она же наверняка волнуется.
— А что, логично, — согласился я. — Она же знает, во сколько приходит поезд, я ей сам говорил.
На звонок ушла буквально минута, после чего мы с чекистом отправились к его сыну.
Шумский-младший и впрямь дожидался нас в соседнем кабинете. Парню на вид было лет шестнадцать, ну да, 9 класс всё-таки. Крепыш, и почти с меня ростом, на голове непокорный вихор, взгляд твёрдый, как у отца.
— Привет! — я протянул руку.
Он встал без помощи стоявшего рядом костыля, опёршись рукой на спинку стула. Ответное рукопожатие было крепким, видно, и впрямь парнишка качается.
— Я смотрю, вы подготовились.
Я кивнул в сторону стоявшей у стены кушетки.
— Да просто подумал, что с лежащим пациентом вам, возможно, будет легче работать.
— Правильно подумали… Ну-с, молодой человек, закатывайте штанину и ложитесь на кушетку.
Перед тем, как приступить к манипуляциям, я обернулся к Шумскому-старшему:
— Товарищ подполковник, вы уж извините, но мне легче работать, когда в помещении, кроме меня и пациента, никого нет.
— Вопросов не имею, позовёте, когда закончите.
Он вышел, на прощание ободряюще подмигнув сыну, а я тем временем незаметно активировал браслет.
Работа и впрямь предстояла тяжёлая и довольно специфическая. Хорошо, что за свою прежнюю жизнь я малость и в ортопедии поднаторел. Но в основном рассчитывал на своих помощников — безотказные «паутинки» по моей мысленной команде должны были, как обычно, самостоятельно провести операцию, и заодно обезболить оперируемый участок, чтобы пациент не испытывал никакого дискомфорта. С моей стороны только контроль (хотя и без него можно обойтись), да оценка финального результата. Ну и, самое главное, отдача «ци», и чем сложнее операция, тем больше её расходуется.
В этот раз всё действо заняло около сорока минут, по итогу которых, к своему удивлению, я чувствовал себя не совсем уж обессиленным. Во всяком случае, коленки не дрожали, как и у моего пациента, который сейчас стоял передо нами с Шумским-старшим на своих двоих.
— Можешь пройтись, — предложил я парню, в глазах которого всё ещё таилось сомнение.
Тот сделал один шаг, второй. Посмотрел в нашу сторону, переводя взгляд с одного на другого.
— Нога не болит, — удивлённо сказал он и, сделав ещё несколько шагов, радостно добавил. — Блин, бать, я хожу, как раньше!
— Ты это, Витька, не блинкай, хорошо ещё мать тебя не слышит, — каким-то странным голосом произнёс Владимир Борисович.
Секунду спустя я понял, что это просто спазм сжимает его связки, но внешне подполковник ничем своих чувств не выражал. Вот же выдержка!
Десять минут спустя мы с Шумским-старшим сидели на кухне. Он пил чай с ватрушками, а я уминал тушёную с луком говядину, и всё никак не мог наесться. Подполковник только дивился, глядя, как я уминаю, почти не разжёвывая, куски мяса. Только когда я наконец отвалился на спинку стула, поглаживая раздувшийся живот, Владимир Борисович, глядя на меня с едва скрываемой счастливой улыбкой, выдал:
— Ну вы, Арсений Ильич, просто волшебник!
— Я не волшебник, я ещё только учусь, — ответил я фразой ученика феи из фильма про Золушку.
— Ну-ну, не прибедняйтесь, — его улыбка стала шире. — То, что вы сейчас сделали с ногой моего сына, кроме как чудом и не назовёшь. Давайте я вам чайку налью. Кстати, ватрушки изумительные, от местной поварихи Варвары Петровны.
— А сама она где?
— Хотите лично поблагодарить? Не получится, я её отправил восвояси, пока вы ногу Виктору лечили.
— А что это вообще за контора? И народу нет… Ах да, сегодня же воскресенье!
— Народу нет, потому что эта организация года три как закрылась. Мы используем это здание, скажем так, для своих нужд.
Я сделал глоток горячего чая, проглотив остатки ватрушки. Уф-ф, хорошо-то как!
— Так что, Владимир Борисович, когда я смогу уже домой отправляться? Так сказать, с чувством выполненного долга.
— Да вот прямо сейчас и поедете. Только надо подписать пару бумаг. Извините, но формальность. О неразглашении.
— А я уж думал, о сотрудничестве, — слегка съязвил я.
— Это пока рановато. Впрочем, если есть желание…
— Хм, лучше я уж повременю. Морально ещё не готов. Но, если что, обращайтесь.