— «Значит, тебе известно, хорошо. Скажи, Юрий, как тебе ощущается стоять под мушкой двух десятков профессиональных снайперов?»
— Грустно, наверное? — ответил я безучастно.
— «А ты, что сам не уверен?» — удивился мне собеседник.
— Я… Перепил очень, уж извините. — объяснил я.
— «Ладно, тогда опустим все лишние вопросы. Ты хочешь в тюрьму?»
— Нет, — вышло из меня однозначное.
— «Тогда включи звонок на громкую и поднимай руки над головой, чтобы с вертолёта их видели».
— Ну ладно… — я подчиняюсь.
— «Хорошо, вижу. Теперь медленно становись на колени и опусти голову в пол».
— Ой, а я не хочу… Холодный тротуар ужасно, зачем это?
— «Спасаю я тебя, идиот. Скажи „здравствуйте“ губернскому жандарму, господину Василию Петровичу Багратиону, — я услышал как к звонку подключился новый абонент, раздался соответствующий глухой писк. — А так же не забудь и про губернатора Артёма Алексеевича Орлова».
— Ам… Здравствуйте все? Чего?.. Теперь это групповой звонок?
— «Здравствуй, мальчик, откуда только в тебе такая сила?» — совсем другим голосом заговорил мужчина из телефона. Властный и хриплый, совсем не такой замученный, как первый, то есть не Шереметев.
— «Это господин Багратион», — словно прочитав мои мысли, уточнил Шереметев.
— «Я тоже желаю узнать об этом подробнее, но, самое главное, Юрий, прекратите уже, наконец, разрушать мой город», — от себя добавил третий мужик.
Вообще не помню, чтобы сломал что-то серьёзное, кроме чужих лиц. Неужели я действительно что-то натворил? У меня, похоже, память здорово отшибло.
— Так, если мои мысли правильно собрались в кучу, вы все здесь, чтобы дать мне шанс? — я спросил без особой надежды и стеснения.
— «Да, но одним прощением ты ни за что не отделаешься», — ответил Шереметев.
— «Только благодаря моим длительным хорошим отношениям с господином Шереметевым и твоей случайной помощи с Красиными», — это был Орлов. По голосу сейчас он показался наиболее раздражённым.
Даже Багратион вдруг говорил с каким-то задором: — «Не только ОПГ Красиновых, ещё благодаря твоим, Юрий, исключительно выдающимся боевым навыкам, конечно! Я желаю лично с тобой побеседовать, когда вернусь из Астрахани».
Неужели я нашёл на свой зад ещё больше приключений? Надо будет записать где-нибудь в календарике больше никогда не употреблять алкоголь. По крайней мере в таких количествах и напрасно.
Вот блин, почему меня правда по телеку как главную новость крутят? Это странно! Что я там натворил? Не помню!
Ещё позже, теперь в полицейском участке:
Клин клином вышиб! Создал ситуацию ещё хуже, чем было, в итоге принудив участвовать в ней всех кого было можно и нельзя. Зато с местным правительством по телефону пообщался. Жаль, на вертолёт кататься не взяли. Дождались наземной группы захвата, словно я такой уж буйный разбойник.
Теперь даже не знаю. Убийство сородичей по институту в итоге вылилось в какую-то кривую пародию на успех.
Этим действием я «заинтересовал» главу семьи Шереметевых, а своим пьяным буйством на улице только подтвердил, что имею при себе очень специфические боевые способности. Их следовало бы скрывать, но теперь точно поздно. Признание само решило добиться меня, прежде чем я сам того захотел.
Соревнования для меня не отменили. Даже от Калашниковых приходили в участок, чтобы всё уточнить. А ещё мне настоящего врача подослали, чтобы кровь от алкоголя почистил каким-то прибором. Это что-то вроде переливания через фильтры… Громкая машина.
Срок мне не повесили и скорее всего не повесят. Да, так, оказывается, бывает. Просто захотели и отмазали. Но вот ответственность всё равно навязали. Знатную такую, собака…
— По окончанию университета заступаешь на срочную службу вот здесь, — следователь указывает мне пальцем прямо на карте. Город с очень далёким названием: «Хабаровск». Хотя могло быть сильно хуже. — И немедленно подписываешь контракт с министерством обороны. До того, три раза в год, вот в эти даты посещаешь военкомат для отправления на военные сборы. — он даёт мне документ в руки. — Что так грустно смотришь? Не боись, боец! На тебя глаз, можно сказать, на самом верху положили! Скажи по секрету, как ты так эффектно колдуешь без вычислительной сферы?
— О господи, боже мой… — упаднически бормочу я в ответ, затем попивая выданный мне целебный рассол. Нет, даже суть не в том, что он уже человек тридцатый, который просит объяснить. — Не знаю, родился я таким, просто могу…