– И что?
– Не по сезону, – повела плечом. – Я – продавщица одежды и по долгу службы замечаю, во что одеты и обуты люди.
Вспыхнули люстры. Загорелись белые таблички со списками станций. Необычная платформа о трех путях с надписью на лепнине «Партизанам и партизанкам слава» утопла в зареве тусклого света. Ян под шумок подобрался к подножью лестницы и завершил мою мисс-марпловскую речь:
– Сейчас януарий, дурилка. Кругом снег и мороз, а ты в летних туфлях!
Хранительницу затрясло от смеха, и ее ладное лицо увенчало высокомерие. Успела заметить, что девушка была одета в темно-синюю юбку-карандаш, китель, помеченный шевронами, погонами, значком крылатого колеса и фуражку, которую я приняла по ошибке за берет, – форма столичного метрополитена.
– Ты дежурная по станции? – уточнила я.
Она адресовала мне улыбку, показательно игнорируя Яна, и взмахнула ручным жезлом с красным диском: похож на авиационный, который используют на взлетно-посадочных полосах аэропортов. Часто встречала в метро регулировщиков в красных фуражках, которые совершали обход поезда, следующего в депо, и Хранительница выглядела похожей на них, если только им бы хватало денег на «лабутены».
– Добро пожаловать на Измайловский парк, – объявила она.
Напарник принялся демонстративно загибать пальцы, пересчитывая станции.
– Мое упущение, – призналась я. – У меня… проблемы с памятью. Между Измайловской и Семеновской есть еще одна станция. Измайловский парк.
– Измайловский парк и Измайловская одинаково звучат, это неоригинально, – высказался Ян.
Консьерж вскинула вострый нос:
– Я хотела, чтобы станцию переименовали в Партизанскую2. Пассажиры перестали бы путаться. Как вы думаете, кому посвящена эта скульптура? – Хранительница указала на дедушку в полушубке. Я пожала плечами. – Кузьмич, деревенский охотник. В сорок втором обманом водил немецких солдат по лесу, чтобы они попались в ловушку Красной армии. Теперь и вы… – Дежурная перевернула диск жезла обратной стороной с черной точкой на белом фоне. Ее рот исказился, нижняя челюсть оттянулась, как пластилиновая, а голос загудел подобно клаксону поезда. – …петляли кругами, с Измайловской до Семеновской… Чтобы угодить в мой капкан на Партизанской.
Нарастал грохот. В глубинах боковых тоннелей, двух бездонных глоток, в унисон заскрежетал металл, и застучали колеса. Десятки. Консьерж засмеялась тряпичными губами, стекшими на знакомые лакированные туфли. Ватный от страха мозг дал сигнал к побегу, но я двигалась медленно, пробивая неподатливое желе реальности, как во сне; сорвалась с места и потащилась к лестнице, где стоял Ян. Промедление стоило жизни, поэтому я плыла из последних сил в густом пространстве к единственному светловолосому маяку.
Из тоннелей вырвались два поезда – бесконечные и юркие, как сороконожки. Они сошли с рельс и, когда я забежала на ступени, промчались крест-накрест над тем местом, откуда только-только оторвались мои ноги. Из-под колес вылетела россыпь искр. Я споткнулась, но Ян придержал меня и увлек вверх: почудилось, что я парю, но подошвы касались лестницы.
Мы забежали наверх и притормозили на балконе над центральным путем, обратив лица к платформам. Я затаила дыхание, ожидая столкновения с механическими червями – они уже приближались. Две морды в белой боевой раскраске. Они оттопырили нижнюю часть корпуса, разверзли пасти и приготовились нас проглотить.
Ян похлопал ресницами, точно туповатый регбист из американской комедии, покрутил головой в поисках выхода и выпалил:
– Туше! Мне за такое не платят, – он потянул меня за ладонь. – Делаем ноги!
– А разговоров-то было! – Я едва перебирала ногами в попытке угнаться за напарником.
Под злорадное улюлюканье дежурной по станции горе-ликвидаторы сбегали с поля боя. Приспешники Хранителя загоняли нас, как кроликов, дыша в затылки перегаром коррозии металла. С грацией профессионального паркурщика Ян оперся о турникеты и запрыгнул сверху, подтянул меня, и мы продолжили побег. Вагончики со страшным скрежетом смяли турникеты сразу после того, как мы оказались на другой стороне. Я оглянулась, чтобы убедиться, что их остановило препятствие, но не тут-то было: уродцы пережевывали механизмы, выплевывая задвижные створки и световые датчики, как косточки.
– Они жрут турникеты! – крикнула я.
– Приятного аппетита!
На наше везение сразу после турникетов нам встретилась деревянная дверь – служебное или техническое помещение. Замок был взломан уже знакомым мне жестом, и мы забежали внутрь…
2
Консьерж Седьмого этажа предрекает будущее. Дело в том, что до 2005 года станция Московского метрополитена «Партизанская» называлась «Измайловский парк». До 1963 года – «Измайловская», а до 1947 – «Измайловский парк культуры и отдыха имени Сталина». События «Вторички» происходят в 2004-м году, поэтому станция пока носит название «Измайловский парк», что вводит в заблуждение не только героев, но и пассажиров, из-за жалоб которых станцию переименовали в реальности.