Конечно, мы не герои рейхстага, но все-таки думаем, что тов. Барышников поступил совершенно неправильно.
Что тут предосудительного? Мы задали этот вопрос товарищам с «верху», они говорят, что вывешивать флаги положено по праздникам.
С уважением Наумов, Ладошин, Шишкин, Юрич, Толмачев, Григорьев.
P.S. Оказывается, мы сделали чуть ли не преступление. Сегодня утром старший мастер сказал: «Меня вызывал Барышников и велел разобраться с флагом и наказать виновных». Разбора еще не было, но будет, и, наверное, накажут кого-нибудь из нас. А за что?»
Документ второй. Красно-желтая обертка. Слева, как положено: »80%. Мыло туалетное. Вес 100 г. Цена 30 к, РТУ РСФСР 214-57». А справа вдруг: «Дядя Миша» и посвящение, как на томике стихов: «В честь мастера Михаила Васильевича Киселева — дяди Миши, как его тепло называют, проработавшего на фабрике 40 лет, выпущено это мыло».
Теперь попробую объяснить, что меня побудило свести вместе две столь несовместимые истории. В них косвенные, но весьма четкие портреты двух руководящих деятелей. Председатель райисполкома товарищ Барышников ухитрился превратить черт знает во что высокий порыв, душевное движение, возникшее у молодых ребят. Использовал наш флаг, для того чтобы, говоря фигурально, отлупить его древком хороших людей.
Директор московской парфюмерной фабрики «Свобода» товарищ Аратов, напротив, даже из такой прозаической штуки, как мыло туалетное, сумел сделать нечто поэтическое, доброе, человечное.
Товарища Аратова понять легко (хотя немногие почему-то догадываются поступать в производственной текучке именно таким образом, как он). Но гораздо важнее понять товарища Барышникова. Ведь, надо думать, и он зла не желал, и он, давая свой поразительные указания насчет флага, видел перед собой какую-то благую цель. Какую же? Может быть, он хотел дать понять молодым и горячим плотникам, что не следует «лезть поперед батька в пекло» и проявлять инициативу, где не просят. Это распространенное опасение: если, кол, каждый начнет проявлять инициативу, бог знает что получится.
Есть она, безусловно есть — некая бюрократическая логика. По-своему стройная, круглая, непробиваемая. Как говорил у Шекспира Полоний, «в этом сумасшествии есть своя система», Вот приходит человек в автотранспортный трест и говорит, что не худо бы изменить график движения автобусов. Он все продумал и подсчитал, он хочет привести какие-то веские резоны. Но слушать его не станут. «Вы кто?» — спросят. Он ответит просто «человек», или «товарищ Ефимов», или «инженер маслозавода», или еще там как-нибудь. И в тресте искренне ужаснутся и возмутятся: подумайте, какое нахальство! Если каждый начнет нам указывать! Автобусы ходить перестанут...
Пожилая милая женщина стоит перед «каменным гостем» с контролерским значком на пиджачке. Она краснеет и бледнеет и растерянно роется в сумочке: «Только что у меня был билет, я брала, вот гражданин мне отрывал». И я — тот самый гражданин, который отрывал билет, — подтверждаю, и прочие соседи подтверждают, что да, передавала пятачок и билет брала. А контролер ужасается: «Если мы каждое свидетельство будем принимать во внимание, так что же будет?»
Жена моего приятеля, харьковчанка, несколько лет назад нечаянно задержавшись в Москве, вынуждена была посетить женскую консультацию в столице. Ее почему-то не приняли, сказали, что это полагается делать непременно в своем районе. Но, отказывая, медицинские начальники даже как будто гневались: это что же, мол, будет, если каждый вдруг попрется к нам в консультацию...
Да не пугайтесь, дорогие деятели. Ничего страшного не будет. И в женскую консультацию, в частности, «попрется» безусловно не каждый, а только женщины, да и то, очевидно, не все, а только беременные да кормящие матери. И право голоса в любом деле, включая даже автобусное движение, имеет каждый. Пусть не решающего голоса, а хоть совещательного, но безусловно имеет. Ей-богу, миллионные толпы, узнав об этом, не станут брать приступом начальника автотреста. Очевидно, придут только те, кому есть что сказать. И пусть приходят. Не бойтесь. И вы, товарищ Барышников, не ужасайтесь тому, довольно естественному, на мой взгляд, факту, что плотники в хорошую минуту вывесили красный флаг над своей стройкой. И не дождались при этом установленного табельного дня, и не спросили согласия райисполкома, и вашего лично. Это совсем не значит, что каждый где попало начнет вывешивать флаги, и тем более не значит, что, выйдя из-под контроля, начнут кроме красного вывешивать еще и, скажем, андреевский флаг, как на крейсере «Варяг», или австро-венгерский, или, не приведи господи, черный, пиратский флаг с острова Сокровищ.
Но, успокаивая таким образом носителей бюрократической логики, так страстно болеющих за дело, мы, со своей стороны, успокаиваться не должны. Потому что логика эта жива и состоит, так сказать, на вооружении во множестве наших присутственных мест. И сколько, думается мне, было погашено добрых порывов железным сапогом этой железной логики. Пожалуйста, я вам продемонстрирую, как это делается. Проще простого. Ведь и тому же товарищу Аратову с фабрики «Свобода» можно было сказать благородным голосом блюстителя общественных интересов: «Почему вдруг мыло «Дядя Миша»? Один, что ли, у нас знатный труженик? Да это даже политически неправильно поднимать одного товарища, не героя, не депутата, не лауреата. Это даже обидно для остальных тружеников, столь же добросовестных, которых мы не сможем отметить подобным образом. Что же будет, если каждому, кто хорошо поработал сорок лет, посвящать туалетное мыло? Ведь это даже смешно!»
Вот и все. И не было бы мыла, за которым, свидетельствую, стояла очередь в парфюмерном магазине на улице Горького. И не потому, что у него какие-нибудь особенные туалетные свойства — этого просто никто знать не мог. Мы с удовольствием покупали это мыло, потому что оно ко всем своим законным свойствам, стандартизованным тем самым «РТУ РСФСР 214-57», несло в себе некий заряд теплоты, и радости, и братства, и благодарности, которые невозможно не оценить. Вот ведь в чем штука.
Бюрократическая логика принята нашими «мастерами делать из вина уксус». Это точное выражение я услышал от одного умного парня, работника комсомольского штаба на Украине. Он тоже мне кое-что рассказал об этой логике. В прошлом году ребята решили в дни студенческих каникул кроме целинных отрядов послать еще несколько студенческих групп на стройки собственной области. Это было одобрено в разных инстанциях, воспето духовыми оркестрами, увековечено в разных плакатах и обязательствах. В одном, подаренном мне на память, даже было сказано, что каждый, кто едет на стройку, обязан: «овладевать», «служить примером», «совершенствовать», «неустанно повышать», «принимать участие», «воспитывать», снова «овладевать», а с другой стороны, «проявлять нетерпимость к пьянству, хулиганству, сквернословию, нетоварищескому отношению к женщине» и вообще ко всему, что «мешает нам двигаться вперед».
И вот потенциальные носители всех этих совершенств — кстати сказать, без пяти минут инженеры — прибыли на стройку и получили назначение землекопами и подносчиками. Когда ребята законно разозлились и стали требовать более осмысленную работу, на которой они могли бы принести какую-то действительную пользу, в ход пошла та самая железобетонная логика: что? Ручки боитесь испачкать? Трудовых мозолей чураетесь? А как Павка Корчагин до крови сжимал лопату, строя узкоколейку?
Действительно, рыли руками, действительно, были кровавые мозоли. Но ведь тут дело происходило в мирной южной области летом 1964 года, и на любой из строек остро нужны были плотники, каменщики, монтажники — люди, могущие сделать вдесятеро больше человека с лопатой. Так что грош цена железобетонной логике, которая, если присмотреться, и не логика вовсе, а обыкновеннейшая демагогия. Просто испортили ребятам настроение, погасили самый неподдельный запал, действительно, из настоящего вина сделали уксус.