Молчащая Кармен поняла, что Портер не тот, за кого она его принимала. А за кого, собственно? Она всегда думала о нем как о симпатичном мальчике, потенциальном бойфренде, как о предмете зависти подружек, таком же, как, например, новая сумочка.
Разве не так?
— Знаю, у тебя были неприятностями с мамой, но, когда все уладилось, я думал, мы начнем серьезно встречаться.
Кармен чуть не рассмеялась. Портер нес такую чушь!
— Портер! — позвала она. Его имя звучало теперь как-то иначе. Кармен показалось, что она говорит с другом.
— Да?
— А я могу и дальше строить из себя дуру.
Он засмеялся.
А ведь они ни разу не смеялись вместе. Не было повода.
— Не знаю, что тебе сказать. Вообще-то я даже не осознавала, что ты человек, — честно призналась она.
— Ну и кто же я, по-твоему?
— Не знаю. Наверное, пингвин.
Он снова засмеялся и откашлялся.
— Прямо не знаю, как это воспринимать.
— Но я ошибалась.
— То есть я не пингвин?
— Нет.
— Приятно слышать.
Кармен грустно вздохнула.
— Извини меня, пожалуйста, — сказала она, недоумевая, почему всегда перед всеми виновата.
— Принимается, — ответил он.
— Спасибо, — сказала она.
— Будь счастлива, Кармен, — искренне пожелал Портер.
Что ж, очень мило.
— Спасибо, — прошептала она и услышала, как он повесил трубку.
Теперь, когда разговор был окончен, Кармен поняла, что получила то, что заслужила. Самое обидное было то, что именно сейчас Портер мог ей действительно понравиться.
Она слабо улыбнулась, натягивая свою красную пижаму, которую носила только тогда, когда болела. Кармен было стыдно, но в сердце почему-то зародилась надежда.
На следующее утро после утомительной ночной поездки Би оказалась в Бесенде, но не пошла домой, а сразу направилась к Лене. Не говоря ни слова, она обняла в дверях Ари и поднялась наверх.
Лена лежала в кровати, все еще в пижаме с рисунком из оливок. Увидев Бриджит, Лена села. Би кинулась к ней и чуть не задушила в объятьях, а потом отстранилась, чтобы получше разглядеть подругу.
Бриджит ожидала увидеть искаженное горем лицо, но ошиблась. С Леной произошло что-то более сложное.
— Ты знаешь про Бапи? — спросила Лена.
Би кивнула.
— Ты знаешь про Костаса?
Би снова кивнула.
— Я здорово влипла, да?
— Разве? — мягко спросила Би, глядя Лене в глаза.
Лена посмотрела в потолок:
— Сама не знаю. — Она залезла обратно в кровать и улыбнулась, когда Би плюхнулась рядом. — Я так его любила, — сказала она Би, а потом закрыла глаза и расплакалась.
Плача, Лена не знала, кого имеет в виду — дедушку или Костаса. Би обняла ее.
— Я знаю, — успокаивала Би Лену, — мне очень, очень жаль тебя.
Когда Лена перестала плакать, Би задумчиво посмотрела на нее:
— А ведь ты изменилась, Ленни.
Лена улыбнулась сквозь слезы и потрогала прекрасную золотую прядь волос:
— А ты не изменилась. В смысле… это снова ты.
— Надеюсь, теперь это надолго, — сказала Би.
— Знаешь что?
— Что?
— Я спрашивала себя, хотела бы я прожить это лето по-другому?
— И что? — поинтересовалась Би.
— Знаешь, до вчерашнего дня я бы сказала: «Да, хочу начать все заново».
Би кивнула:
— А теперь?
— А теперь, наверное, нет. Я хочу оставить все, как есть.
Лена снова заплакала. Раньше она плакала три раза в год, а теперь — три раза до завтрака. Можно ли это назвать прогрессом?
Да, этим летом Лена научилась не только любить — еще она научилась ценить.
Пускай начнется вновь век золотой.
Би позвонила Тибби и Кармен от Лены, и те появились через несколько минут. На Кармен была мамина рубашка наизнанку и тапочки. Тибби пришла босиком. Они кричали от радости, обнимались и снова кричали.
Закат уже озарил комнату розовым светом, но девочки все еще не разошлись. Они разговаривали, лежа на Лениной кровати, они не хотели нарушать волшебство. Когда все основательно проголодались, Тибби и Лена решили совершить вылазку на кухню. Пару секунд спустя они ворвались в комнату.
— Мы слышали голоса на кухне, — объяснила Тибби, переводя дух.
— Идемте посмотрим, — предложила Лена, — только тихо.
Они бесшумно подкрались к кухонной двери. За столом сидели их мамы, заговорщически сдвинув головы. Кристина, по-видимому, рассказывала что-то забавное, потому что Ари и Элис смеялись. Ари прикрывала глаза рукой совсем так, как Лена, когда не могла сдержать смех. Кармен заметила на столе две бутылки вина, одну пустую, а другую наполовину полную. Ее переполняли противоречивые чувства — грусть, радость. Она как будто вернулась в детство. За столом еще был четвертый стул, на котором должна была бы сидеть Марли, а теперь, наверное, Грета.