— А это твое китовничество, оно имеет какое-нибудь отношение к пидарасам? Я имею ввиду сексуальные пристрастия, а не внутреннюю сущность, — спросила Зеро.
— Что касается сексуальных пристрастий, ему, по-моему, все равно, что, лишь бы хорошо шло под пиво, — ответил Лека и продолжил рассказ.
Умотался от тогда здорово. Уснул — не уснул, задремал — не задремал, а пойди разбери, что. И тут услышал голос. Что этот голос говорил, понять было совершенно невозможно. А потом вдруг возник текст. И самое интересное, что текст этот он, похоже, мог читать, правда, очень и очень медленно. Дело в том, что текст перед глазами был сразу весь. а когда он начинал его читать по словам, текст как-то рассыпался, и сосредоточиться на нем было очень трудно. Но в конце концов он ухватил смысл некоторых фраз. Потом еще очень трудно было понять написанное. Это как во сне. Вроде, с одной стороны понимаешь, о и все так ясно. А спроси тебя, о чем они, и какое что значит. Но кое-что он все-таки понял.
Речь шла о состоянии, которое надо научиться сохранять. Сейчас он, похоже, был как раз именно в таком состоянии. Поэтому он постарался его как-то сохранить и запомнить. Сколько он был в таком состоянии, не понял и сам. Но на следующую ночь он смог проснуться и вызвать его. А потом вовсе научился входить в это состояние с пол-оборота.
Послания-писания появлялись все больше простые и какие-то демонстрационные. И это были именно послания, потому что там была подпись — только одно имя: Сергей.
Где-то месяца через полтора Сергей описал ему, что есть еще одно состояние, которое позволяет Александру передавать информацию. Первое время информация была простейшая: «да», "нет". Потом перешли к более сложным конструкциям и начали учебу. На нее ушло не только много времени, но и сил. Но Александр к тому времени уже занимался исключительно бюрократиеей. В зоне, как выяснилось, дел бумажных не меньше, и даже больше чем на воле. Но не всем ее можно поручить и не на долго, но сметы нормативы с этим Александр был знаком хотя конечно не любил хвастать таким знакомством
Потом Сергей научил Александра одной штучке, которая ему очень понравилось и пригодилось. Фокус был простой: надо было постоянно проверять себя на умение предсказать события. Можно было просто бросить копеечку и угадать — орел или решка. Потом угадывание шло успешно, надо было это состояние сохранить и запомнить. Для этого оно связывалось с каким-то внешним раздражителем, который потом попросту вспоминался. Александр в случае везучести попросту прикусывал язык. А потом прикусываешь язык, и такой тебе пруль пошел. И не тогда, когда получится, а тогда, когда надо.
Как уже говорилось блатных в зоне не было. Нет да нет появлялись идиоты, которые почемуто сдуру начинали под это косить, но их быстро ставили на место. Так вот, блатных в зоне не было а блатные хобби в виде азартных игр были. Играли, конечно, по маленькой, и никогда не играли на работу или решение сексуальных проблем. Здоровые нормальные мужики — просто за интерес ставили рубляшку-другую. На этом особо не разживешься, но Александр особо и не старался. Но как бы то ни было, деньги у него появились. Мелочевка, конечно, но уж во всяком случае разнообразить небогатый рацион у него получалось регулярно.
Прием этот очень плохо работал, когда речь шла об эмоционально значимых ситуациях. Поэтому Сергей посоветовал не думать о ситуациях, а соотнести различные ситуации с цветами, и пытаться просто угадать цвета.
Насколько это облегчило жизнь в зоне, и описать невозможно. И не только Александру. Конролеры в зоне были совершенно беззлобные, и лишний раз конфликты пытались не создавать. Но положение обязывает. Хочешь — не хочешь, им приходилось нет-нет проявлять свой контролерный нрав. Александр предупреждал о шмоне, вычислял стукачей, давал ценные советы. Конечно, делать это было не совсем разумно, потому что он засветился перед Китом. Но отказать в помощи ребятушкам он не мог.
Поэтому когда Александр выходил, он уже знал обо всех пакостях, что Кит ему приготовил. Но Кит и знал что он знает.
— Этот твой Сергей, — спросила Зеро, — Это случайно не ты сам?
— Нет, — сказал Александр, — Это случайно не я сам.
— А почему ты в этом уверен?
— Больно разные мы да ия его об этом спрашивал. Ну и потом, у него в общем-то есть свой интерес: у него убили жену и, как я понял, его самого. Месть — не месть, но он дал мне понять, что добьется чтобы этого больше не было.
— Это же уже было, — сказала Зеро. И и у меня тоже и давай постораемся понять и найти вместе Ты говоришь что входишь в это с пол оборота так давай входи…
Это был приход не нового понимания, это было слияние с новыми мирами. Сначала это было как сон. Потом это был сон наяву. Потом это был вещий сон. Но постепенно это стало становиться иным миром, которому виден мир, в котором он жил, со стороны. Когда он понял, что живет и в том мире тоже, он уже смог жить им, когда ему было нужно. Сначала казалось ему, что живет в том мире лучшая и наиболее совершенная часть его сознания. Но как-то это превратилось в явление, когда наименее совершенная часть его сознания жила в этом, а сам он целиком принадлежал тому миру, и жизнь там была более естественна и понятна.
— зачем же этот вообще нужен? — спросила Зеро.
— Понимаешь, — ответил Лека, — Без этого мира тот мир слишком стабилен и устойчив. Его красота и совершенство таковы, что лучше и быть не может. Там очень трудно что-то изменить. Что бы ты ни менял, меняешь на худшее. Но это в частностях. Если рассматривать мир вообще, то в переменах он нуждается, поэтому и совершает набеги на нашу территорию. Мы там как скол камня на скульптуре. Но именно он показывает все совершенство работы с камнем, и что эта скульптура создана из обычного камня, и дает хоть какой-то стимул для работы с другими камнями. А иначе над ними никто не будет работать. Они там настолько к месту и настолько совершенны, что кажется кощунством что-либо изменить. Но совершенны они для камня. Создать же из них совершенные скульптуры — значит увеличить совершенство мира в целом.
— Так ты там или здесь?
— Все мы там, а здесь — только сны наших теней.
— Но может ли тень управлять хозяином?
— Хозяин может оглядываться на свою тень. Если он видит, что тень его кому-то помогает, то он может вести себя по-другому. Для этого должен быть интерес в мире теней. Как я уже говорил, мы нужны им. И какой-то интерес у них к нам есть. Но пачкать руки о наши дела они не хотят. Поэтому и согласны подыграть некоторым застрявшим в этом болоте.
— А он один, этот совершенный мир? — спросила Зеро.
— Их много. Очень и очень много. Но меня нанял один.
— То есть у вас что-то вроде сделки?
— Взаимное пожертвование, идущее на пользу обоим сторонам.
— А что, разве не сделка?
— Если я откажусь что-то делать, та сторона не откажется.
— Та сторона — это Сергей?
— Сергей — что-то вроде полномочного представителя заказчика посла и переводчика. только он способен понять, что мне нужно и объяснить мне, что нужно им. У нас кие-то несответствия в скростях
— Я вообще-то так и не поняла.
— Что не поняла?
— Совершенства.
— Там есть несколько уровней. Первый уровень — совершенство, которое способно себя как можно дольше сохранять. Что-то вроде кристалла. Второй уровень — совершенство, которое способно себя сколь угодно долго воспроизводить. Это жизнь. Не такая, конечно, как у нас, с мутациями и катастрофами, но того же плана. А есть еще что-то такое, творчество, вдохновение, идея, которая воспроизводит не себя, а свой стиль. Но, знаешь, жизнь, если бы не сопротивлялась мутациям, застыла бы на уровне вирусов. Чем больше элементов, тем выше устойчивость к хаосу, внешним нарушениям, случайностям. Поэтому небольшое количество диструктивного элемента необходимо. Чтобы развивать не совершенство в частности, а совершенство вообще. Весь наш мир — что-то вроде легкого зуда для совершенства третьего типа. Не то, чтобы он их толкает вперед, но во всяком случае не дает оставаться на месте. Идти же назад им западло. Ну не могут они возвращаться назад. Не позволяет стиль, потому как те, кому он это позволяет, уже давно вернулись и в этой игре не участвуют.