Но настоящим коньком подполковника Ойя были допросы. Генерал Арисуе часто отмечал, что если Ойя не заставит кого-нибудь заговорить, то это не удастся сделать никому. Подполковник Ойя очень сожалел, что прибыл в Хиросиму слишком поздно, чтобы первым допросить десять американских летчиков, сбитых над Окинавой и доставленных в город еще до падения острова.
Эти летчики были единственными американскими военнопленными в Хиросиме. Они содержались в подвальном помещении Замка Хиросимы.
* * *
12 июля, когда первые лучи солнца начали пробиваться на востоке, интендант 509-го полка Чарлз Перри поднялся с койки и направился в офицерскую столовую, чтобы лично понаблюдать за приготовлением завтрака.
Полк перебрался на Тиниан всего четыре дня назад и чувствовал себя вполне комфортно, несмотря на полчища крыс, которые шныряли по лагерю во всех направлениях.
Перри надеялся, что когда полковник Тиббетс вернется из Штатов, он доставит им «гостинцы» — ликер и сигареты. В ловких руках Перри такие «гостинцы» превращались в бесценные предметы бартера, благодаря которому личный состав 509-го полка питался лучше, чем какая-либо другая американская часть на Тиниане. «У меня рядовой ест больше и вкуснее, чем пятизвездный генерал» — часто хвастался интендант.
В это утро, как обычно, Перри с волнением наблюдал, как эскадрильи тяжелых бомбардировщиков возвращаются после ночного налета на Японию. Более двухсот бомбардировщиков B-29 напоминали «бусинки на одной нитке». В то время, как один совершал посадку, другой уже заходил на полосу. Наконец сел последний бомбардировщик, и их экипажи отправились отсыпаться. Они пробыли в воздухе почти тринадцать часов. Это было обычное время для начала полетов летчиков 509-го полка. Никому из них по понятным причинам не позволялось летать над Японией.
Стоянка бомбардировщиков 509-го полка находилась отдельно от других и круглосуточно тщательно охранялась. Это не могло не вызвать недоуменных вопросов у офицеров и солдат других подразделений. Впрочем, на их вопросы никто не отвечал.
Самолеты 509-го полка регулярно взлетали, чтобы сбросить бомбы по «детской» цели — японцам, окопавшимся на ближайшем острове Рота. Подобная практика порождала шутки, остроты и издевательства со стороны экипажей других полков, ежедневно летавших на бомбежку Японских островов. Даже родились стишки, сочиненные кем-то в штабе генерала Ле Мэя:
В этих стихах была большая доля правды. Секретность и меры безопасности постоянно ужесточались.
Ожидалось прибытие компонентов атомной бомбы.
15 июля 1945 года шведский банкир Пер Якобсон объяснял за завтраком своему старому другу Аллену Даллесу, что японцы настаивают лишь на одном условии — неприкосновенность Императора и сохранение его во главе государства.
За двенадцать дней до этого японский военный атташе в Швейцарии генерал-лейтенант Окамото, действуя согласно инструкциям, полученным от генерала Арисуе, отправился вместе с японским послом в Швейцарии в Банк Международного Развития, где Якобсон числился финансовым советником.
Якобсон передал японские предложения в Висбаден, где в настоящее время находилась резиденция Даллеса. Требования японцев сводились к следующему: кроме сохранения императорской власти и неизменности конституции страны, Япония хотела добиться интернализации Маньчжурии и сохранения своего контроля над Формозой и Кореей.
Президент Рузвельт предоставил Даллесу полную свободу рук. Однако, президент Трумэн не разрешил Даллесу говорить от имени президента или правительства Соединенных Штатов. Тем не менее, сообщение Якобссона заинтересовало Даллеса, и он решил информировать Стимсона о том, что японцы, судя по всему, согласны капитулировать, если будет гарантирована неприкосновенность императорской власти.
Даллес знал, что русские планируют напасть на Японию с севера. Это должно произойти в августе, то есть, менее, чем через месяц. Даллес понимал, что СССР на этом не остановится. Уж коль он вступит в войну, то захватит все, что возможно, а что невозможно — отравит своим ядовитым влиянием.